Время "ч" для страны "а". Участники штурма дворца амина рассказывают Что известно немногим

Решение об устранении Амина и о вводе советских войск в Афганистан было принято на заседании Политбюро ЦК КПСС 12 декабря 1979 г. Отдел 8 Управления «С» (нелегальная разведка) КГБ СССР разработал операцию уничтожения Амина «Агат», являвшуюся частью большего плана вторжения.

14 декабря в Баграм был направлен батальон 345-го гвардейского отдельного парашютно-десантного полка для усиления батальона 111-го гвардейского парашютно-десантного полка 105-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, 20 декабря из Баграма в Кабул был переброшен «мусульманский батальон», который вошёл в бригаду охраны дворца Амина , что существенно облегчило подготовку к запланированному штурму этого дворца. Для этой операции в середине декабря в Афганистан прибыли также 2 спецгруппы КГБ.

25 декабря начался ввод советских войск в Афганистан. В Кабуле части 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии к полудню 27 декабря закончили десантирование посадочным способом и взяли под свой контроль аэропорт, блокировав афганскую авиацию и батареи ПВО. Другие подразделения этой дивизии сосредоточились в назначенных районах Кабула, где получили задачи по блокированию основных правительственных учреждений, афганских воинских частей и штабов, других важных объектов в городе и его окрестностях.

План операции был утверждён представителями КГБ СССР и Министерства обороны СССР.Действиями спецгрупп КГБ руководил генерал-майор Ю. Дроздов, а «мусульманского батальона» — полковник ГРУ В. Колесник .

Участники штурма были разбиты на две группы: «Гром» — 24 чел. (бойцы группы «Альфа», командир — замначальника группы «Альфа» М. М. Романов) и «Зенит» — 30 чел. (офицеры специального резерва КГБ СССР, выпускники КУОС ; командир — Яков Фёдорович Семёнов).

Во «втором эшелоне» находились бойцы так называемого «мусульманского батальона» майора Х. Т. Халбаева (520 человек) и 9-я рота 345-го отдельного гвардейского парашютно-десантного полка под руководством старшего лейтенанта Валерия Востротина (80 человек)

Нападавшие были одеты в афганскую форму без знаков различия с белой повязкой на рукаве. Паролем опознания своих были окрики «Яша» — «Миша».

Днем 27 декабря во время обеда Х. Амин и многие его гости почувствовали себя плохо, некоторые, в том числе и Амин, потеряли сознание. Это было результатом спецмероприятия КГБ (главным поваром дворца был Михаил Талибов, азербайджанец, агент КГБ, прислуживали две советских официантки

В 19:10 группа советских диверсантов на автомашине приблизилась к люку центрального распределительного узла подземных коммуникаций связи, проехала над ним и «заглохла». Пока часовой-афганец приближался к ним, в люк была опущена мина и через 5 минут прогремел взрыв, оставивший Кабул без телефонной связи. Этот взрыв был и сигналом начала штурма.

Штурм начался в 19:30 по местному времени. За пятнадцать минут до начала штурма бойцы одной из групп «мусульманского» батальона, проезжая через расположение третьего афганского батальона охраны, увидели, что в батальоне объявлена тревога. Начался бой. Афганцы потеряли убитыми более двухсот человек. Снайперы тем временем сняли часовых у вкопанных у дворца в землю танков.

Затем две самоходные зенитные установки ЗСУ-23-4 «Шилка» «мусульманского» батальона открыли огонь по дворцу, а ещё две — по расположению афганского танкового батальона охраны для того, чтобы не допустить его личный состав к танкам. Расчеты АГС-17 «мусульманского» батальона открыли огонь по расположению второго батальона охраны, не позволяя личному составу покинуть казармы.

На 4 БТР спецназовцы КГБ двинулись ко дворцу. Одна машина была подбита охраной Х. Амина. Подразделения «мусульманского» батальона обеспечивали внешнее кольцо прикрытия. Ворвавшись во дворец, штурмующие «зачищали» этаж за этажом, используя в помещениях гранаты и ведя огонь из автоматов.Значительная часть солдат бригады охраны сдалась (всего было пленено около 1700 человек).

Дворец был взят за 40 минут,но бой шел еще сутки.

Одновременно со штурмом дворца Тадж-Бек группами спецназа КГБ при поддержке десантников 345 парашютно-десантного полка, а также 317-го и 350-го полков 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии были захвачены генеральный штаб афганской армии, узел связи, здания ХАД и МВД, радио и телевидение. Афганские части, дислоцированные в Кабуле, были блокированы (в некоторых местах пришлось подавлять вооруженное сопротивление).

В ходе штурма Тадж-бека погибли 5 офицеров спецназа КГБ, 6 человек из «мусульманского батальона» и 9 десантников. Погиб и руководитель операции — полковник Бояринов. Почти все участники операции были ранены
С противоположной стороны погибли Х. Амин и около 200 афганских охранников и военнослужащих.

В апреле 1980 года около 400 сотрудников КГБ СССР, имевших отношение к операции, были награждены орденами и медалями. Получили правительственные награды также около 300 офицеров и солдат «мусульманского» батальона.

За героизм, проявленный в операции «Шторм 333», при штурме дворца Амина «Тадж-бек» в Дар-Уль-Амане в период Афганской войны, звания Героя Советского Союза были удостоены:Бояринов, Григорий Иванович (ПГУ КГБ СССР) (посмертно),Карпухин, Виктор Фёдорович (ПГУ КГБ СССР), Козлов, Эвальд Григорьевич (ПГУ КГБ СССР),
Колесник, Василий Васильевич (ГШ.ВС).

Журнал спецподразделений "Братишка" https://vk.com/id71921051?w=wall71921051_88511%2Fall

В НАБАТАХ РАСКАТНЫХ. Сегодня День Памяти всех погибших сотрудников Группы «Альфа»

27 декабря 1979 года наше подразделение понесло первые невосполнимые потери: при штурме дворца Амина (Тадж-Бека) погибли капитаны Дмитрий Волков и Геннадий Зудин. Тогда же из боя не вышли двое бойцов «Зенита» и командир КУОСа полковник Григорий Бояринов , ставший посмертно Героем Советского Союза. Понес потери и «мусульманский» батальон ГРУ.

С того времени Группы «А» не выходила из войн и специальных операций, не прекращая боевого дежурства ни на одну минуты. Наши потери на данных момент — тридцать погибших сотрудников и более пятидесяти умерших ветеранов «Альфы».

…Летом 1999 года мы широко отмечали в Кремле 25-летие Группы «А». По этому поводу был выпущен праздничный номер газеты «Спецназ России». Главный редактор Павел Евдокимов чуть ли не силой заставил Владимира Николаевича Ширяева, нашего идеолога и главного организатора, отдать для публикации одно из его стихотворений — «Гимн «Альфе» . И оно тогда же было напечатано, но, правда, без подписи.

27 декабря в столичном кинотеатре «Художественный», где отмечалось 20-летие штурма дворца Амина, это стихотворение прозвучало в исполнении Народного артиста СССР Василия Семëновича Ланового . Зал взорвался овацией. Но опять же, почти никто не знал создателя этих чеканных и горделивых строк.
Авторство открылось только в июне 2010 года на поминках Владимира Николаевича Ширяева, когда Павел Евдокимов, рассказав предысторию, прочел в наступившей тишине эти стихи — они дошли до нас, как свет погасшей звезды.

Рождённая Небом для подвигов ратных
Во имя великой судьбы торжества,
Надежда спасенья — в набатах раскатных
Россия хранит светлый лик Божества.

Преемник пути — освящённое братство,
Из кованой плоти могучий отряд
С надеждою зрит поднебесное царство,
Над бездною зла совершаем парад.

Где тьмою распята заветная правда
Идём непреклонно, сплочённые в ряд;
Знамёна несут имя гордое — «Альфа»
Под натиском душ расступается ад.

Победная слава горька и красива,
Подвижников доблесть помянут века.
Мы русские,
Русские!
С нами Россия!
А, значит,
И силы,
И Бог
Навсегда!

Они — обо всех нас, ветеранах и действующих сотрудниках! Настоящий Гимн «Альфе» и всему героическому отечественному спецназу, ставшему в последние десятилетия одним из позитивных символов России.
И не случайно, что этими же стихами, которые прочел легендарный советский диктор Игорь Кириллов, открылись торжества по случаю 20-летия Международной Ассоциации ветеранов спецподразделения «Альфа», проходившие осенью 2012 года в столичном «Крокус Сити Холле». Были разные варианты и предложения, но я рад, что нам удалось убедить всех, кто был причастен к организации юбилея, что именно стих Владимира Николаевича Ширяева как нельзя лучше отображает саму суть Содружества Группы «Альфа».

Мы помним всех, кто погиб и кто умер… Наши павшие — как часовые! Спасибо, что Вы были с нами...

…В конце мая 2000 года газета «Коммерсант» поделилась сенсацией: «По информации Ъ, лидер афганского Северного альянса Ахмад-шах Масуд готовит операцию против баз исламских боевиков, находящихся на контролируемой талибами территории Афганистана. Предположительное время ее начала — 8-10 июня. В операции, по всей видимости, примет участие российская боевая и транспортная авиация, а также спецподразделения ГРУ и ФСБ, в том числе легендарная группа ”Альфа”».
Конечно, никакие действующие сотрудники спецподразделения не отправились «за речку», но через год на лестничном пролете Тадж-Бека появилась такая размашистая надпись:

«Мы вернулись
Москва — Кабул
«Альфа»
1979 - 2001».

Память и слава вам, участники взятия Кабула! И всем, кто выжил, и кого привезли домой в цинковых гробах. Вы — гордость нашей страны и укор политикам, привыкшим использовать людей в погонах в качестве разменных фигур на шахматной доске Большой игры.

О том, как проходила операция «Шторм-333» по захвату резиденции главы государства Хафизуллы Амина, рассказывают сами участники операции - бойцы подразделения спецназа ГРУ и КГБ СССР.

«Так уж вышло, что ликвидировал Хафизуллу Амина именно я…»

Плюснин Александр Николаевич, старший лейтенант. В КГБ — с декабря 1974 по 1982 год. Оперуполномоченный в составе первого набора группы «А». Участник кабульской операции, штурмовал дворец Амина.

«Вызвали нас ночью, всю ночь собирали спецоружие, готовились к погрузке… Зачем мы летели в Кабул, я узнал от своих коллег в Баграме. Они мне рассказали про подготовку к штурму. Там же, на территории военного аэродрома, мы встретили наших — группу Юрия Изотова, под охраной которых находились Бабрак Кармаль и другие члены правительства. Они жили там же, на аэродроме, в капонирах, и все было обставлено так секретно, что не знал о нахождении Кармаля ни я, ни кто-то из моей группы. Если бы произошла утечка, всех бы их прихлопнули люди Амина. Так что все было ОЧЕНЬ серьезно. Шутки кончились. Или нас — или мы…

Когда мы увидели объект, который предстояло брать силами двух взводов, то сразу притихли. Нам противостояло 200 гвардейцев охраны Амина, занимавших прекрасно защищенный «крепкий орешек». Брали дворец следующими силами: 500 человек (батальон) ГРУ — «мусбат» и спецназ КГБ. Задача «мусбата» — осуществить внешнее блокирование. За рычагами боевых машин также действительно сидели некоторые их бойцы — обычные солдаты-срочники, преимущественно таджикской и узбекской национальности. Нас — бойцов из спецназа КГБ — было 48 человек. 24 офицера из «Грома» и 24 из «Зенита».

Стали готовиться к бою. За несколько дней, чтобы притупить бдительность охраны дворца, мы приучали гвардейцев к шуму двигателей машин, по ночам намеренно ездили туда-сюда, отрабатывали высадку из БМП на ходу. На вопросы гвардейцев аргументированно отвечали, что проводим учения. За 2 дня до штурма обжили казарму, переоделись в выданную форму афганской армии, нашили на ней дополнительные карманы для гранат и магазинов… Разбились по пятеркам, каждый тащил по 45 кило амуниции, расселись по машинам. Мы — группа «Гром» — сидели в БМП, «зенитовцы» находились в БТРах. Всего машин было девять. Пять — у «Грома» и четыре — у «Зенита». В день операции я волновался, мандражировал. Ни у кого из наших реального опыта военных действий не было… Выпили по 150 граммов. Перед посадкой на технику я уединился, чтобы настроиться. Попрощался с семьей, с близкими на всякий случай. Один из моих командиров, Балашов, подколол меня перед самым прыжком: «Щас посмотрим, как ведут себя в бою диверсанты!» Меня это разозлило.

Начало штурма — 19.00. Сразу же первую машину подбили еще на самом верху, перед выездом на верхнюю площадку у Тадж-Бека. Вторая «броня» ее столкнула, а я ехал в третьей. Всего гвардейцы сожгли два наших БТРа и повредили одну БМП. Возможно, нашей пятерке повезло, что сумели «подать лимузин» к самому крыльцу, чуть ли не на ступени заехали! Из башенной пушки БМП вынесли входные двери (секунда), спешились (две секунды) и подскочили под козырек (еще три секунды). Десантировался я первым. Потом мы прикрывали высадку десанта (полминуты), потом под огнем гвардейцев просочились в холл дворца (минут пять, а то и меньше). В бою время тянулось необыкновенно медленно. Каждый рывок, каждый бросок от колонны к колонне, от угла к стене — эти секунды, они были такими длинными, ноги не хотели двигаться, и я до сих пор помню некоторые колонны, потому что я смотрел на них и думал — успею добежать, чтобы прикрыться?

Сам бой в холле занял еще минут пять. Быстро нужно было действовать. Стремительно!

Вначале был хаос. Мы же все были необстрелянные. Когда вживую стреляешь по людям, а они — по тебе, когда бежишь мимо своих трупов, когда поскальзываешься на их крови… Скольких гвардейцев я убил тогда в бою? Не помню, честно… Может быть, пять, может, больше… Зная, что сил наших становится с каждой секундой все меньше (уже были у нас убитые и тяжелораненые), я сразу побежал по парадной лестнице на второй этаж. За мной бежал Коломеец. Не дойдя двух ступеней до верха лестничного марша, я вынужден был залечь: огонь был плотным, и гранаты сыпались, словно огурцы. Некоторые, правда, не взрывались… Афганцы, с которыми мы воевали, были ребята спортивные, под два метра ростом, многие проходили подготовку в Рязанском училище ВДВ. Одного такого атлета на моих глазах снял из «Мухи» Анисимов. Он стрелял снизу, с расстояния в 15 метров. Высокий пулеметчик-афганец, сидевший на балконе с ручным пулеметом, с грохотом рухнул сверху на пол мраморного холла. После падения он… поднялся в полный рост, прошел четыре метра до крыльца, сел возле колонны и там умер.

Я швырнул гранату в дверь зала заседаний совмина. Она находилась левее стеклянной двери личных покоев диктатора. Силу броска я не рассчитал, граната ударилась о стену и отскочила ко мне. К счастью, скоба не дала ей покатиться гладко, и взрыв ушел в колонну. Меня лишь контузило да обдало мраморной крошкой. Коломеец не выдержал напряжения, сбежал вниз. Я его не виню, разумеется, тем более что он получил в бою ранение. Перевернувшись на спину, я стал стрелять лежа, снизу вверх, по гвардейцам, дуэль эта продолжалась еще полминуты. Потом я огляделся и понял, что на пятачке перед входом на террасу второго этажа я остался… один. Я продолжал стрелять, пока не закончился боекомплект. Сразу же нашел мертвый угол, куда не доставали пули и осколки. Прикрывшись стенами и воспользовавшись тем, что скорострельная «Шилка», стрелявшая снаружи, не давала гвардейцам на этом участке высовываться, я «чирикал» патроны в магазин из мешка. Снарядил я из мешка пять-шесть магазинов, а тут по лестнице поднялись Голов, Карпухин, Берлев и Семенов…

Итак, нас было пятеро у этой двери, и надо было действовать. Идти дальше. Пока гвардейцы не догадались занять круговую оборону и не смяли нас. Я выбил ногою стеклянную дверь и швырнул внутрь гранату. Оглушительный взрыв. Потом сразу же дикий, истошный, пронзительный женский крик «Амин! Амин! Амин!», разлетевшийся по коридорам и этажам. Заскочив в комнату, первой я увидел жену Амина. Она громко рыдала, сидя над трупом диктатора. В том, что Хафизулла Амин был мертв, сомнений уже не было. Он лежал на полу, в одних трусах и в майке. Лежал на боку, в луже собственной крови, скрюченный и какой-то маленький. В комнате было темно, мы посветили фонариками и убедились, что все — готов. Так уж вышло, что моя граната взорвалась в самой глубине маленькой комнаты, убив самого Амина, прятавшегося за своими бабами и детьми, и ранив его домочадцев. Помню, что кроме семьи Амина в комнате мы нашли нашу медсестру из бригады советских врачей, приставленную к диктатору после попытки его отравления…

Если бы гвардейцы заняли круговую оборону и сумели продержаться до подхода их пятой танковой армии, то нам пришлось бы очень туго, но практически сразу же после ликвидации Амина его охрана начала сдаваться. Их усаживали в холле, на полу, на корточках, руки на затылке. И они забили весь холл и вестибюль…

Для официального опознания трупа Амина пригласили наших афганских товарищей Гулябзоя и Сарвари, которых позднее мне приказали вывезти из дворца любой ценой и доставить в наше посольство. Три часа у нас на это ушло. Намаялись. То БМП заглохнет, то мы заблудимся. Потом, после их выступления по кабульскому радио, в котором они сказали о «победе народа над кровавым диктатором», мы еще три дня с ними возились, пока не вернулись в свое расположение.

Кабульская операция спецназа КГБ вошла в историю спецслужб мира. Ничего подобного до этого история ведомства не знала. Тем не менее такова была политическая воля руководства нашего государства. Сейчас я считаю, что лезть туда, в Афган, не нужно было. И сейчас я бы туда не пошел. Жаль советских ребят, которые за десять лет сложили «за речкой» головы, и тех, что были искалечены в чужой стране, а потом забыты нашим государством.

Меня списали из органов в 1982 году в звании старшего лейтенанта. После увольнения я три года не мог себе найти место. Сначала пошел работать на завод. Снова сварщиком. Потом устроился в службу безопасности одного отеля. О своей работе в спецназе КГБ я молчал лет двадцать.

Я слышал позднее байку про то, что в случае, если штурм захлебнется, был приказ накрыть «Градом» сам дворец со всеми, кто там будет. Не знаю, правда это или нет. Многие из наших в это верят. Еще был слух, что самолет, которым мы улетали домой, должны были сбить. Ну, чтобы свидетелей не оставлять… С другой стороны — почему не сбили? А сам штурм, сам бой с охраной, без зачистки, занял минут сорок, от силы час. Но мне это показалось вечностью. Нас было мало. Единственным преимуществом спецназа КГБ вечером 27 декабря 1979 года были только скорость, русский мат и удача. Я часто вспоминаю тот вечер в декабре. Многие из спецназовцев КГБ считают 27 декабря своим вторым днем рождения.

* * *
«В госпитале мы плясали от радости, что выжили в аду под Кабулом…»

Репин Александр Георгиевич, полковник КГБ СССР, работа в КГБ - с 1974 по 1998 год, оперуполномоченный в составе второго набора Группы «А» с 1978 года.

На момент, когда стартовала кабульская эпопея, я находился в звании прапорщика и мне стукнуло всего лишь 26 лет. Я, как и большинство моих коллег по Группе, родился в мирное время, и что такое война, представлял себе только по фильмам о Великой Отечественной, боевого опыта не имел. Меня вызвали в отдел по тревоге. Всех собрали в ленинской комнате и объявили о том, что мы летим в командировку. Каждому дали по бутылке водки и комплект экипировки: бронежилет, усиленный БК, автомат, пистолет. Я также получил снайперскую винтовку СВД. Мы брали довольно много теплых вещей, потому что предыдущая смена нам сказала: «Тепло вас там не ждет». Сказать по правде, ночи зимой в Афганистане очень холодные, и мы, кроме того, что очень тепло одевались, на сон согревались водкой. Отправлялись мы бортом Андропова из Чкаловского, перед самым вылетом Серега Кувылин успел нас сфотографировать, несмотря на запреты особистов. Он и потом нас снимал — там, в Баграме и в «мусбате». Если бы не он, так и не было бы никакой исторической памяти о кабульской операции. Летел я в самолете рядом с Димой Волковым, который потом погиб в бою, в Кабуле. Некоторые наши водку распечатали еще в самолете. Перед приземлением Ту-154 неожиданно выключил все посадочные огни. Садились в полнейшей темноте. За минуту до касания колесами взлетки Баграма Романов скомандовал всем: «Зарядиться!» Это был самый первый признак того, что нас ждет что-то серьезное. Впрочем, сели благополучно, «штатно», как говорят.

На следующий день по прибытии мы отправились пристреливать оружие. Учителем моим был Головатов. Он хорошо меня подготовил. Я понимал, что от эффективности работы снайпера мог зависеть весь исход операции. Я уже знал, что в горном разреженном воздухе пуля летит по другой траектории, как бы притягиваясь к земле, поэтому перед работой необходимо было понять, каково превышение, внести поправки на прицелах. Мы это выполнили. Поселили нас в одной из казарм «мусбата». Питание в батальоне было организовано хорошо, и помню, что спал я все ночи, проведенные под Кабулом, великолепно. Ничто не тревожило. Когда вечером 26 декабря в «мусбат» доставили все будущее политбюро Афганистана, их никому не показали. Я понятия не имел, кого доставили. Всех спрятали в отдельном помещении, в самом неприметном углу расположения батальона. Помимо внешнего охранения самого «мусбата», по периметру помещения, где укрывали неизвестных нам лиц, также выставили охрану. В караул на ночь назначили меня и В. Гришина. Помню, что той ночью было очень холодно, и мы завидовали черной завистью нашим сотрудникам Н. Швачко и П. Климову, которые закрылись вместе с неизвестными изнутри и, как мы подозревали, пили с ними чай или что-то покрепче. Так прошла ночь. На следующий день Романов нам наконец сказал, что поступил приказ взять штурмом резиденцию президента Афганистана, дворец Тадж-Бек, и уничтожить «человека Икс», который находился во дворце. Никакой особенной политработы не проводилось, никого не собирали и не читали каких-то лекций, а просто сказали, что к власти в дружественной нам стране рвутся «нездоровые силы» и нам нужно помочь их остановить. До этого по батальону уже шли «тихие» разговоры о том, что штурмом брать будем красавец дворец, располагавшийся на горе, прямо над нами, в 15 минутах езды по серпантину, и шутили на тему штурмовых лестниц. Мы их даже принялись сколачивать, согласно приказу Романова. Еще Михаил Михайлович дал указание «погонять» технику, чтобы охрана дворца привыкла к шуму боевых машин, и провести рекогносцировку. Все это я всерьез не воспринимал тогда, в силу молодости. Нет, я понимал, что предстоит настоящая боевая работа, что нужно будет стрелять, в том числе и по живым целям, и к этому был готов. Но до самого момента десантирования из БМП я не предполагал, что за ад нас ждал. Вечером 27 декабря мы стартовали к Тадж-Беку. Я сидел самым крайним к выходу из машины. Вместе со мной находились майор Романов, капитан II ранга Эвальд Козлов, Г. Толстиков, Е. Мазаев и один из лидеров оппозиции А. Сарвари — будущий член правительства Афганистана.

Тридцать лет прошло. Это сейчас всем и все понятно. А тогда… Я не представлял себе, какой шквал огня на нас обрушится, и совершенно не был готов к развитию ситуации. При посадке обратил внимание на то, что Козлов садился без бронежилета. Сейчас я думаю, что он знал больше нас и предполагал, что нам все равно п… ц. Я был в броне, в «тиговской» каске, вооружен был автоматом, пистолетом, РПГ-7 и СВД, которую я так и не достал из БМП. Как только мы приблизились к дворцу, несколько тысяч невидимых человечков, вооруженных молотками, окружили наш БМП и принялись звонко молотить по броне. Это был град пуль, обрушившийся на нас. Несколько мгновений мы сидели в броне и слушали эти «молотки». Потом Романов дал команду: «К машине!», и я, повинуясь приказу, нажал на кнопку, открыл люк и буквально вывалился на асфальт. Как только я коснулся земли, по ногам что-то больно ударило и по левой голени потекло теплое. Сразу этому я никакого значения не придал. Организм мобилизовался на выполнение задачи — нужно было гасить огневые точки противника, прикрывать своих штурмующих. Мы с Женей Мазаевым сразу же открыли огонь из автоматов из-за парапета по окнам дворца. До крыльца здания было около 25 метров, и результаты своей работы я видел. Из двух окон после того, как я их обстрелял, выпало по гвардейцу. Мы работали около пятнадцати минут. Потом Романов снова скомандовал: «К машине!» Он решил на броне подскочить к самому крыльцу дворца. Я сделал шаг и неожиданно ноги мне отказали. Я осел на правое колено, попытался встать, но ни правая, ни левая меня не слушали. Я крикнул Мазаеву: «Женя! Я идти не могу!» Тогда они ушли на БМП к главному входу, а я остался один на открытом, простреливаемом месте все в тех же 25 метрах от дворца. Я понял, что серьезно ранен гранатой, которая взорвалась под самыми ногами. Со злости я расстрелял все пять выстрелов РПГ-7 по окнам дворца, после чего кое-как начал ковылять к его стенам. Передвигался я на коленях. Кругом все грохотало и трещало. Сзади били «Шилки», спереди — защитники Тадж-Бека. Как меня не убило в этом аду — ума не приложу. Я добрался до бокового крыльца. На ступенях сидел Гена Кузнецов, тоже раненный в ноги. Он, видимо, был еще серьезно контужен, потому что разговаривал неадекватно. Я знал о приказе не оказывать помощь раненым до выполнения главной задачи и хотел его оставить там и двигаться к главному входу, но он стал меня уговаривать не бросать его и помочь. Я начал его бинтовать. Как потом выяснилось, от волнения (первый раз врачевал настоящую рану) я превосходно забинтовал ему и раненую, и абсолютно здоровую ногу! (Врачи потом от души посмеялись в медпункте). Да, в этом аду я тоже был неадекватен…

Представьте себе: я отдал часть своего снаряженного боекомплекта солдатику из «мусбата», который особенно яростно рвался в бой и «поливал» по дворцу, говоря всем, что «они, эти, из дворца, убили брата» и что теперь он «всех порвет». Что-то я отдал еще и Кузнецову, а сам полез перезаряжаться… на площадку, ярко освещенную прожектором дворца. Идеальная мишень — и я нелогичности своих действий не осознавал! Только после того как меня вернул к реальности громкий мат Федосеева, я вернулся к Геннадию и уже снарядил магазины там, за колоннами. До главного входа оставалось еще метров десять, которые мы — два инвалида, Кузнецов и Репин — все-таки преодолели с грехом пополам. У самого входа нас встретили коллеги из «Зенита» и сказали: «Давайте гребите к Емышеву!» Кузнецов остался с Петровичем, которому оторвало руку в самом начале боя в холле, а я поковылял к парадной лестнице, где снова столкнулся с обрадованным Мазаевым. Он мне улыбнулся и крикнул: «А мне Михалыч (Романов) сказал, что тебе уже п… ц!» Мне тоже стало смешно. Я подумал: «Поживу еще».

Уже стало известно, что «Главному» — конец. Гвардейцы стали сдаваться. Романов приказал мне ехать в госпиталь вместе с другими ранеными — Баевым, Федосеевым и Кузнецовым. Вместе с нами находилось тело убитого при штурме советского врача Кузнеченкова. По дороге мы, как и положено, заблудились и чуть не заехали в казармы гвардейцев Амина. Но это еще не все. На подъезде к посольству нас обстреляли свои же десантники. Выручил опять ядреный русский мат! В самом советском посольстве, растревоженном как пчелиный улей и превращенном во временный медсанбат, все стояли на ушах. Жены наших дипломатов рыдали, глядя на раненых спецназовцев. Нас прооперировали, а на следующий день спецбортом отправили в Ташкент.

Новый, 1980-й год мы встречали в Узбекистане. Погуляли мы тогда хорошо! Местные товарищи из управления КГБ по Узбекистану нам оказали в этом всяческое содействие, создав все условия. И вот там нас отпустило! Там, в госпитале, я и мои друзья начали осознавать, ЧТО это было! Позабыв про ранения, мы плясали от радости, что выжили в декабрьском аду под Кабулом. Серега Кувылин, не обращая внимания на свою искалеченную траками БМП стопу, «жарил» гопака! На следующий день нога у него болела, но это были пустяки… Смешно еще получилось с Геной Кузнецовым: мы его выкатили на коляске в коридор, чтобы накрыть стол в палате, и забыли про голодного и трезвого Геннадия! Он нам орал и стучал из коридора — бесполезно! Вспомнили про него, когда все уже выпили!

Через два дня, перед самой операцией, я потерял сознание в коридоре. Шел и упал. Очнулся уже на операционном столе, где мне должны были удалить оставшиеся мелкие осколки из ног. Все, кстати, так и не удалили. Семь штук осталось.

* * *
Окончание следует...

К двадцатипятилетию даты вывода советских войск из Афганистана публикуем рассказ о штурме дворца президента Хафизуллы Амина.

Развитие ситуации в Афганистане в 1979 г. — вооруженные выступления исламской оппозиции, мятежи в армии, внутрипартийная борьба и особенно события сентября 1979 года, когда лидер НДПА Н.Тараки был арестован и затем убит по приказу отстранившего его от власти Х.Амина — вызвали серьёзное беспокойство у советского руководства. Оно настороженно следило за деятельностью Амина во главе Афганистана, зная его амбиции и жестокость в борьбе за достижения личных целей. При Амине в стране развернулся террор не только против исламистов, но и против членов НДПА, бывших сторонниками Тараки. Репрессии коснулись и армии, главной опоры НДПА, что привело к падению её и без того низкого морального боевого духа, вызвало массовое дезертирство и мятежи. Советское руководство боялось, что дальнейшее обострение ситуации в Афганистане приведет к падению режима НДПА и приходу к власти враждебных СССР сил. Более того, по линии КГБ поступала информация о связи Амина в 1960-е годы с ЦРУ и о тайных контактах его эмиссаров с американскими официальными представителями после убийства Тараки.

Участники операции
План операции был утвержден представителями КГБ СССР и Министерства обороны СССР (Б. С. Иванов, С. К. Магометов), завизирован генерал-лейтенантом Н. Н. Гуськовым (начальник оперативной группы Штаба ВДВ, прибывшей в Афганистан 23 декабря), генерал-майором КГБ В. А. Кирпиченко (заместителем начальника ПГУ КГБ), Е. С. Кузьминым, Л. П. Богдановым и В. И. Осадчим (резидент КГБ СССР). Руководство силами и средствами осуществлялось с пункта управления «Микрон», развернутого на стадионе, здесь находились генералы Николай Никитович Гуськов, Султан Кекезович Магометов, Борис Семенович Иванов и Евгений Семенович Кузьмин, а также из советского посольства, где генерал Вадим Алексеевич Кирпиченко и полковник Леонид Павлович Богданов обеспечивали координацию их действий и отслеживали изменения обстановки в стране. Они постоянно находились на прямой связи с Москвой. Действиями спецгрупп КГБ руководил генерал-майор Ю. Дроздов, а «мусульманского батальона» — полковник ГРУ В. Колесник.
Непосредственное руководство штурмом осуществлял полковник КГБ Григорий Иванович Бояринов, начальник Курсов усовершенствования офицерского состава (КУОС) КГБ СССР. Участники штурма были разбиты на две группы: «Гром» — 24 чел. (бойцы группы «Альфа», командир — замначальника группы «Альфа» М. М. Романов) и «Зенит» — 30 чел. (офицеры специального резерва КГБ СССР, выпускники КУОС; командир — Яков Фёдорович Семёнов). Во «втором эшелоне» находились бойцы так называемого «мусульманского батальона» майора Х. Т. Халбаева (520 человек) и 9-я рота 345-го отдельного гвардейского парашютно-десантного полка под руководством старшего лейтенанта Валерия Востротина (80 человек).
Нападавшие были одеты в афганскую форму без знаков различия с белой повязкой на рукаве. Паролем опознания своих были окрики «Яша» — «Миша».

Штурм
Днем 27 декабря во время обеда Х.Амин и многие его гости почувствовали себя плохо, некоторые, в том числе и Амин потеряли сознание. Это было результатом спецмероприятия КГБ. Жена Амина немедленно вызвала командира президентской гвардии, который начал звонить в Центральный военный госпиталь и в поликлинику советского посольства, чтобы вызвать помощь. Продукты и сок были немедленно направлены на экспертизу, а повара были задержаны. Во дворец прибыла группа советских врачей и афганский доктор. Советские врачи, не осведомленные о спецоперации, оказали помощь Амину. Эти события насторожили афганскую охрану.

Штурм начался в 19:30 по местному времени. За пятнадцать минут до начала штурма бойцы одной из групп «мусульманского» батальона, проезжая через расположение третьего афганского батальона охраны, увидели, что в батальоне объявлена тревога — в центре плаца стояли командир и его заместители, а личный состав получал оружие и боеприпасы. Автомобиль с разведчиками «мусульманского» батальона остановился возле афганских офицеров, и они были захвачены, но афганские солдаты открыли огонь вслед удаляющейся машине. Разведчики «мусульманского» батальона залегли и открыли огонь по атакующим солдатам охраны. Афганцы потеряли убитыми более двухсот человек. Снайперы тем временем сняли часовых у вкопанных у дворца в землю танков.

Когда Амин узнал о нападении на дворец, он приказал своему адъютанту сообщить об этом советским военным советникам, сказав: «Советские помогут». Когда адъютант доложил, что нападают именно советские, Амин в ярости швырнул в него пепельницу и крикнул «Врёшь, не может быть!»

Хотя значительная часть солдат бригады охраны сдалась (всего было пленено около 1700 человек), часть подразделений бригады продолжала оказывать сопротивление. В частности, с остатками третьего батальона бригады «мусульманский» батальон сражался ещё сутки, после чего афганцы ушли в горы.

Одновременно со штурмом дворца Тадж-Бек группами спецназа КГБ при поддержке десантников 345 парашютно-десантного полка, а также 317-го и 350-го полков 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии были захвачены генеральный штаб афганской армии, узел связи, здания ХАД и МВД, радио и телевидение. Афганские части, дислоцированные в Кабуле были блокированы (в некоторых местах пришлось подавлять вооруженное сопротивление).

В ночь с 27 на 28 декабря в Кабул из Баграма под охраной сотрудников КГБ и десантников прибыл новый афганский лидер Б. Кармаль. Радио Кабула передало обращение нового правителя к афганскому народу, в котором был провозглашен «второй этап революции». Советская газета «Правда» 30 декабря написала, что «в результате поднявшейся волны народного гнева Амин вместе со своими приспешниками предстал перед справедливым народным судом и был казнён»

Потери
В ходе штурма Тадж-бека погибли 5 офицеров спецназа КГБ, 6 человек из «мусульманского батальона» и 9 десантников. Погиб и руководитель операции — полковник Бояринов. Почти все участники операции были ранены. Также от огня своих погиб находившийся во дворце советский военный врач полковник В. П. Кузнеченков (посмертно его наградили орденом Красного Знамени).

С противоположной стороны погибли Х. Амин, его два малолетних сына и около 200 афганских охранников и военнослужащих. Также погибла находившаяся во дворце жена министра иностранных дел Ш. Вали. Вдова Амина и их дочь, раненная при штурме, отсидев несколько лет в кабульской тюрьме, затем выехали в СССР.

Убитых афганцев, в том числе и двоих малолетних сыновей Амина, похоронили в братской могиле неподалеку от дворца. Амина похоронили там же, но отдельно от остальных. Никакого надгробия на могиле поставлено не было.

Награды
В апреле 1980 года около 400 сотрудников КГБ СССР, имевших отношение к операции, были награждены орденами и медалями. Получили правительственные награды также около 300 офицеров и солдат «мусульманского» батальона.
За героизм, проявленный в операции «Шторм 333», штурме дворца Амина «Тадж-бек» в Дар-Уль-Амане в период Афганской войны, звания Героя Советского Союза были удостоены:

Бояринов, Григорий Иванович (ПГУ КГБ СССР) — Указ Президиума ВС СССР от 28.04.1980 г. (посмертно).

Исаков, Михаил Иванович (МВД СССР) — Указ Президиума ВС СССР от 04.10.1980 г.

Карпухин, Виктор Фёдорович (ПГУ КГБ СССР) — Указ Президиума ВС СССР от 28.04.1980 г.

Козлов, Эвальд Григорьевич (ПГУ КГБ СССР) — Указ Президиума ВС СССР от 28.04.1980 г.

Колесник, Василий Васильевич (ГШ.ВС) — Указ Президиума ВС СССР от 28.04.1980 г.

«Не хотелось бы, но придется»
Ю. Андропов

Ш турм дворца Амина (Дар-уль-аман) проходил под кодовым названием «Агат».
Операцию разработал отдел 8 Управления «С» (нелегальная разведка) КГБ СССР (начальником управления был генерал-майор КГБ В. А. Кирпиченко). Именно эта операция предшествовала вводу советских войск в Афганстан (опрация «Шторм-333»). Амина охраняли очень серьезно, но команда "Альфа", "Зенит" и десантники уничтожили президента Афганистана Хафизулла Амина и его многочисленную афганскую охрану.

Приход Амина к власти произошел после того, как в сентябре 1979 года, лидер НДПА Н. Тараки был арестован и затем убит по его приказу. Произошел незаконный антиконституционный переворот. Затем в стране развернулся террор не только против исламистов, но и против членов НДПА, бывших сторонников Тараки. Репрессии коснулись и армии.

Советское руководство боялось, что дальнейшее обострение ситуации в Афганистане приведёт к падению режима НДПА и приходу к власти враждебных СССР сил. По линии КГБ поступала информация о связи Амина с ЦРУ.

На операцию не решались до конца ноября, но когда Амин потребовал замены советского посла А. М. Пузанова, председатель КГБ Андропов и министр обороны Устинов настояли о необходимости замены Амина на более лояльного к СССР лидера.

При разработке операции по свержению Амина было решено использовать просьбы самого Амина о советской военной помощи (всего с сентября по декабрь 1979 г. было 7 таких обращений).

В начале декабря 1979 г. в Баграм был направлен "мусульманский батальон" - отряд специального назначения ГРУ, специально сформированный летом 1979 г. из советских военнослужащих среднеазиатского происхождения для охраны Тараки и выполнения особых задач в Афганистане.

Офицеры "Грома" и "Зенита" М. Романов, Я. Семенов, В. Федосеев и Е. Мазаев провели рекогносцировку местности. Неподалеку от дворца находился ресторан (казино), где обычно собирались высшие офицеры афганской армии. Он был выше дворца и оттуда Тадж-Бек был виден как на ладони. Под предлогом того, что требуется заказать нашим офицерам места для встречи Нового года, спецназовцы осмотрели подступы и огневые точки.

Дворец является хорошо защищенным сооружением. Его толстые стены были способны выдержать удар артиллерии. Местность вокруг пристреляна танками и крупнокалиберными пулеметами.

16 декабря была произведена имитация покушения на Амина. Он остался жив, но охрана была усилена "мусульманским батальоном" из СССР.

Другие подразделения этой дивизии сосредоточились в назначенных районах Кабула, где получили задачи по блокированию основных правительственных учреждений, афганских воинских частей и штабов, других важных объектов в городе и его окрестностях. Над Баграмским аэродромом после стычки с афганскими военнослужащими установили контроль 357-й гвардейский парашютно-десантный полк 103-й дивизии и 345-й гвардейский парашютно-десантный полк. Они также обеспечивали охрану Б. Кармаля, которого с группой ближайших сторонников доставили в Афганистан 23 декабря.

Непосредственное руководство штурмом и устранением Амина осуществлял полковник КГБ Григорий Иванович Бояринов. Надзор за операцией «Агат» осуществлял вылетевший в Кабул начальник Отдела 8 КГБ (диверсии и разведка иностранных подразделений спецназначения) Владимир Красовский.

Участники штурма были разбиты на две группы: «Гром» — 24 чел. (бойцы группы «Альфа», командир — замначальника группы «Альфа» М. М. Романов) и «Зенит» — 30 чел. (офицеры специального резерва КГБ СССР, выпускники КУОС; командир — Яков Фёдорович Семёнов).

Нападавшие были одеты в афганскую форму без знаков различия с белой повязкой на рукаве. Паролем опознания своих были окрики «Яша» — «Миша».

В целях звуковой маскировки выдвигающихся БТРов за несколько дней до штурма невдалеке от дворца стали гонять по кругу трактор, чтобы охрана привыкла к шуму двигателей.

ШТУРМ

План "А". 27 декабря Амина и его гостей отравили на обеде. Если бы Амин скончался, операцию отменили. Все отравленные потеряли сознание. Это было результатом спецмероприятия КГБ (главным поваром дворца был Михаил Талибов, азербайджанец, агент КГБ, прислуживали две советские официантки).

Продукты и сок были немедленно направлены на экспертизу, а повара задержаны. Во дворец прибыла группа советских врачей и афганский доктор. Врачи, не осведомлённые о спецоперации, откачали Амина.

Приступили к плану "Б". В 19:10 группа советских диверсантов на автомашине приблизилась к люку центрального распределительного узла подземных коммуникаций связи, проехала над ним и «заглохла». Пока часовой-афганец приближался к ним, в люк была опущена мина и через 5 минут прогремел взрыв, оставивший Кабул без телефонной связи. Этот взрыв был и сигналом начала штурма.

За пятнадцать минут до начала штурма бойцы одной из групп «мусульманского» батальона увидели, что охрана Амина поднята по тревоге, в центре плаца стояли командир и его заместители, а личный состав получал оружие и боеприпасы. Воспользовавшись ситуацией, разведчики захватили афганских офицеров, но афганцы не дали им уйти и открыли огонь на поражение. Разведчики приняли бой. Афганцы потеряли убитыми более двухсот человек. Снайперы тем временем, сняли часовых у вкопанных в землю танков рядом с дворцом.

Одновременно по дворцу Амина и по расположению афганского танкового батальона охраны (чтобы не допустить его личный состав к танкам) открыли огонь две самоходные зенитные установки ЗСУ-23-4 «Шилка» «мусульманского» батальона.

На прорыв пошли четыре БТР, но две машины были подбиты. Плотность стрельбы была такой, что на всех БМП разнесло триплексы, а фальшборты были пробиты на каждом квадратном сантиметре.

Спецназовцев спасли бронежилеты (хотя практически все получили ранения) и мастерство водителей, которые подвели машины максимально близко к дверям в здание. Ворвавшись во дворец, штурмующие «зачищали» этаж за этажом, используя в помещениях гранаты и ведя огонь из автоматов.

Воспоминает Виктор Карпухин: "По лестнице я не бежал, я туда заползал, как и все остальные. Бежать там было просто невозможно, и меня бы убили три раза, если бы я там бегал. Там каждая ступенька завоёвывалась, примерно как в рейхстаге. Сравнить, наверное, можно. Мы перемещались от одного укрытия к другому, простреливали всё пространство вокруг, и потом - к следующему укрытию".

Во дворце офицеры и солдаты личной охраны Амина, его телохранители (около 100 - 150 человек) стойко и смело сопротивлялись, но Бог войны был не на их стороне.

Когда Амин узнал о нападении на дворец, он приказал своему адъютанту сообщить об этом советским военным советникам, сказав: «Советские помогут».
Когда адъютант доложил, что нападают именно советские, Амин в ярости швырнул в него пепельницу и крикнул «Врёшь, не может быть!».

Сам Амин был застрелен при штурме дворца. По воспоминаниям участников штурма, он лежал возле стойки бара в адидасовских трусах и майке (по другим данным, его взяли живым и потом застрелили по приказу из Москвы). Также при штурме от шальных пуль погибли два его малолетних сына.

Дворец Амина и команда Альфа возвращается в СССР после операции.

В ходе штурма Тадж-бека погибли 5 офицеров спецназа КГБ, 6 человек из «мусульманского батальона» и 9 десантников. Погиб и руководитель операции — полковник Бояринов (от шальной пули, когда казалось бы опасность миновала). Бояринов словно предчувствовал смерть, перед операцией он был подавлен, что отмечали его подчиненные. Почти все участники операции имели ранения разной степени тяжести.

С противоположной стороны погибли Х. Амин, два его малолетних сына и около 200 афганских охранников и военнослужащих. Также погибла находившаяся во дворце жена министра иностранных дел Ш. Вали. Вдова Амина и их дочь, раненая при штурме, отсидев несколько лет в кабульской тюрьме, выехала в СССР.

Операция КГБ вошла в учебники спецслужб многих стран мира. По ее итогам звание Героя Советского Союза получили четверо военнослужащих (один посмертно). Всего орденами и медалями было награждено около четырехсот человек.

Газета «Правда» 30 декабря написала, что «в результате поднявшейся волны народного гнева Амин вместе со своими приспешниками предстал перед справедливым народным судом и был казнён»...

Инфа и фото (С) интернет