Вилис лацис - сын рыбака. Сын рыбака Сын рыбака
Текущая страница: 1 (всего у книги 37 страниц)
Вилис Лацис
СЫН РЫБАКА
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава первая ЗИМАНа видземском побережье Рижского залива, возле речушки Зальупе, стоит рыбачий поселок Чешуи, защищенный грядою дюн от свирепых морских ветров. Узкая развилистая дорога вьется меж двадцатью четырьмя дворами, отделяя их друг от друга. Дома крыты замшелым тростником или черепицей, среди них лишь один кичится красной железной крышей. Дом этот строен в полтора этажа, с верандою и балконом; голубая вывеска, на которой намалеваны сахарная голова и разрезанный каравай, украшает вход в лавку Бангера, самого зажиточного человека в поселке. Здесь можно купить смолу, пряжу для сетей, пробку, мыло, конфеты, табак и кое-что из гастрономии. Мужчины здесь всегда найдут чем промочить горло, а женщины могут вволю посудачить. Лавка Бангера – сердце рыбачьего поселка: сюда стекаются все свежие новости и слухи, а отсюда они с поразительной быстротой разносятся по всем дворам.
Дальше всех от моря, на самом краю поселка, одиноко стоит дом старого Дуниса. Он похож на остальные здешние дома – такой же низкий, длинный, с прогнувшейся тростниковой крышей и небольшими оконцами. С северной стороны к нему пристроен крытый двор для скота, чуть поодаль – клеть для хранения рыболовных снастей и баня с рыбокоптильней.
Ближе всех к дюнам – дом рыбака Клявы, такой же ветхий, как и у Дуниса. Просторный двор обнесен со стороны дороги ивовым плетнем, позади дома тянется обмелевший лиман. Лет тридцать тому назад здесь была бухточка, сейчас ее отделяет от моря гряда дюн. Только осенней порой, когда западные ветры нагоняют в залив громадные массы воды, лиман вновь сливается с морем. Вдоль него растет несколько кустов сирени и жидких березок, но ни одного фруктового дерева в Чешуях не увидишь.
Севернее, на пригорке, откуда открывается вид на весь поселок, стоит маленький домик без каких-либо хозяйственных построек. Здесь когда-то жила вдова Залита с дочерью Зентой…
В этом тихом уголке обитает сильное, закаленное рыбацкое племя. Несколько лет тому назад здесь произошли события, нарушившие мирное течение обыденной жизни, и молва о них разнеслась далеко за пределы поселка.
В первый воскресный день после крещения Оскар Клява запряг лошадь и повез младшего брата Роберта, студента экономического факультета Рижского университета, в соседнее местечко, откуда начиналось автобусное сообщение с Ригой. С ними поехала и дочь лавочника Бангера – Анита; ей тоже пора было возвращаться в столицу, где она училась в последнем классе средней школы. Всю дорогу Оскар молча прислушивался к оживленным разговорам брата с Анитой. Они заранее радовались развлечениям, которые ждали их в городе, – театральным премьерам, выставкам картин и давно обещанным концертам Анри Марто1
Анри Марто (1874–1934) – выдающийся французский скрипач и композитор.
После двухнедельного отдыха молодые люди жадно стремились окунуться в многоцветный поток городской жизни.
Оскар не любил город. Он быстро утомлял его своими крайностями, угнетал избытком шума, движения, происшествий, всевозможных удовольствий и многообразием человеческих страданий. Даже во время деловых поездок он не мог высидеть там больше двух-трех дней. Смутно становилось у него на сердце, и он спешил обратно, в тихое царство дюн, где люди день и ночь дышат соленым запахом моря и засыпают под убаюкивающий гул прибоя. Здесь его ничто не угнетало. Бодро принимался он за повседневную работу – забрасывал сети, чинил невод, помогал отцу и сестре в рыбокоптильне.
Оскару исполнилось двадцать пять лет. Несмотря на то что он выделялся среди других парней тихим, молчаливым нравом, голову он держал высоко и ни перед кем ее не склонял. Когда Оскар шел по поселку, его большие красные руки тяжело свисали вдоль тела, словно обремененные собственной силой, и даже в толпе рыбаков его еще издали можно было заметить по гигантскому росту. Широкоплечий, с загоревшим от солнца, обвеянным морскими ветрами лицом, в облепленной рыбьей чешуей, запачканной смолой одежде и высоких сапогах с отогнутыми голенищами, он напоминал сказочного великана.
В местечке Оскар задержался ненадолго. Помог брату и Аните донести до автобуса вещи и стал прощаться. Подавая руку Аните, он посмотрел ей в глаза, покраснел, и в груди у него вдруг защемило. Это было незнакомое, впервые изведанное захватывающее волнение, но оно могло означать и боль, и грусть, и тревогу. Оно имело множество названий, и только одного, подлинного, которое охватило бы все эти чувства, Оскар еще не знал… Итак, он посмотрел на Аниту, покраснел и отвернулся.
Не оглянувшись ни разу, поехал он тихой улицей местечка и всю дорогу думал о девушке. На долгие месяцы исчезнет она среди каменных казарм большого города… Счастливый Роберт!.. При воспоминании о том, как брат и Анита сидели рядом в старых санях, Оскар вдруг почувствовал странное беспокойство. Всюду они будут вместе – в автобусе, в театре, на улице и в маленькой комнатке студента. И снова перед глазами возникало улыбающееся лицо брата возле раскрасневшейся от мороза девушки… Оскар потянул вожжи, лошадь пошла рысцой. Скоро завиднелись крыши поселка Чешуи. Оскару он показался вымершим. На улице не было ни души, даже не залаяла ни одна собака. Старые дома беспомощно и грустно глядели на него оконцами в полусгнивших рамах. Вид чахлого леска, песчаных холмов и замерзшего лимана почему-то взволновал Оскара, словно вокруг высились тюремные стены. Только заметив во дворе сестру Лидию, Оскар немного пришел в себя. Распрягая лошадь, он смотрел, как сестра носит воду. Приятно было глядеть на ее гибкий стан, который, казалось, не чувствовал тяжести полных ведер. Лидия шла легким шагом ловко оберегая новенькие туфли и синее платье от воды, переплескивавшейся через края ведер. Она взглянула в глаза брату, слегка улыбнулась и, ничего не сказав, прошла мимо. Улыбка, показавшаяся было на лице Оскара, медленно угасла. Он распряг лошадь, отвел в конюшню и пошел к морю.
Кучка мужчин в вязаных шерстяных фуфайках собралась у опрокинутого карбаса. Стоя со скрещенными на груди руками или облокотившись на карбас, они посасывали прокуренные, изгрызенные трубки. Лица у всех были медно-коричневые; у стариков их обрамляли окладистые бороды, а щеки молодых покрывала отросшая щетина. Рыбаки наблюдали море, ветер и тучи, и время от времени то один, то другой сплевывал коричневую слюну. Движения их были медлительны, такой же медлительной и обдуманной была речь – казалось, каждое слово произносится через силу. Среди рыбаков стоял старый Клява. Он все еще отличался статной осанкой, хотя голова его давно побелела, как яблоня в цвету. Набивая табаком трубку, Клява глядел не на кисет, а вдаль, в открытое море. При этом он покачивал головой и словно принюхивался к доносившимся оттуда запахам.
– У юго-западного берега показалась сырть, – пробурчал он, не отрывая взгляда от морского простора. – Надо сдвинуть карбас в море и поставить сети. Если оттепель подержится, будет славный улов.
Подошедший в этот момент Оскар услышал слова отца.
– Стоит ли овчинка выделки? – заметил он вполголоса.
– Ты что думаешь, рыба сама к тебе придет? – полушутливо, полусердито ответил Клява. – На это не надейся. Ты бы лучше достал новые сыртьевые сети: надо взять по меньшей мере штук восемь. С пустяками и выходить не стоит.
– Так-то оно так… – неуверенно сказал Оскар. – Но ты посмотри, что творится на севере. Надо ждать мороза и перемены ветра.
– Боишься отморозить пальцы? – подтрунил старый Клява.
Оскар пожал плечами и ничего не ответил.
– Ну, так приготовь якоря и буи, – сказал отец. – Вечером столкнем карбас в море.
– Как знаешь, – ответил сын. – Я бы не решился на это.
Оскар отошел к большой рыбачьей посудине и стал ее осматривать. Доски одной слани разошлись – он покрепче прибил их. Буи и клячи были покрыты снегом и занесены песком, концы тросов спутались. Приведя все в порядок, Оскар вернулся домой. До позднего вечера он разбирал сети, подвязывал оборвавшиеся поплавки и починил несколько мешочков с камнями, служивших грузилами.
– Шел бы ты лучше с сетями в кухню, – бросила она брату. – Замусорил всю комнату.
Когда мать вернулась из хлева, ей тоже на каждом шагу попадались под ноги то скамейка Оскара, то игличка, то связка сетей.
– Словно нельзя было заняться этим в кухне, – ворчала она. – Расселся здесь, а другим хоть из дому беги.
Оскар не обращал внимания на упреки женщин. Поздно вечером, снарядившись как следует к выходу в море, он ушел в свою маленькую, смежную с хлевом комнатку и растянулся на кровати. Во всем теле чувствовалась легкая усталость, но сон не шел. Множество мыслей теснилось в голове Оскара. Закинув руки за голову, он лежал с открытыми глазами.
– Еще год, самое большее два, – шептал он, – окончит Роберт университет, тогда я и о себе могу подумать.
«Лидия и Эдгар Бангер… Анитин брат, – подумал Оскар. – Анита сейчас уже в Риге… Что-то она делает? Наверно, сидит в театре… ну, и Роберт, конечно, с ней. Эх!..»
Он ворочался с боку на бок, стараясь ни о чем не думать, а сон все не приходил. Вокруг стояла тьма, но у нее были глаза – глаза Аниты. Они глядели на него с такой же глубокой грустью, какая в этот час царила в его душе.
Долго еще слышался за стеной тихий смех, заглушаемый однообразным шумом леса и гулом волнующегося моря.
На востоке уже занималась заря, когда рыбачья лодка отчалила от берега. Чуть колыхался бескрайний морской простор. Теплый зимний ветер щекотал голые шеи рыбаков. От напряженной работы лица их покрылись каплями пота, а они все гребли и гребли.
Уже отчетливо обозначились вдали полоса леса за дюнами и строения поселка Гнилуши. На море было тихо. С берега доносились лай собак, пение петуха, ржание лошади. Скоро послышались и людские голоса, можно было различить даже отдельные слова. Восточный берег был полон звуков.
Оскар озабоченно прислушивался к подозрительно громким звукам: они предвещали перемену ветра.
– Вот-вот задует утренник и подморозит, – сказал он тихо, почти про себя.
Остальные посмотрели вокруг, как бы ожидая немедленного подтверждения его слов.
– Через несколько дней – пожалуй, – заметил Эдгар Бангер, который сидел на веслах возле Оскара.
Они молча продолжали грести, пока не показалось солнце и лодка не вышла на траверс поселка Гнилуши. Тогда стали выбрасывать ставные сыртьевые сети – сеть за сетью, порядок за порядком. Тихо покачивались на воде буйки с черными флажками. И чем выше поднималось солнце над дюнами и верхушками деревьев, тем холоднее становился воздух. По морю пробежала легкая, словно судорожная, дрожь, поверхность воды зарябила, по ней метались темные пятна теней. Только у берега, на отмелях, вода была совершенно спокойна – ветер дул с суши. Оскар становился все угрюмее, но больше ничего не говорил – в лодке ведь были рыбаки постарше его. Молча они подошли к самому берегу, выволокли из воды лодку и разошлись.
– Ты чем-то расстроен? – спросил дорогой Эдгар Оскара. – Вид у тебя такой, словно зубы разболелись.
– Будь мы поумнее – сейчас же следовало бы вернуться в море и выбрать сети, – ответил Оскар. – Вот ударит мороз с ветром, тогда к ним не подступиться.
Эдгар пожал плечами:
– Нет, это никуда не годится… Нас же подымут на смех…
Эдгар еще издали стал посматривать на дом Клявы. Как только они поравнялись с воротами, во двор вышла Лидия с ведрами в руках. Она ни разу не взглянула на молодых людей, но когда Эдгар приподнял шляпу, Лидия покраснела и кивнула головой. Эдгар подошел к ней.
Ночью ветер изменил направление, задул с северо-востока. Жгучий мороз разрисовал узорами оконные стекла. Утром снег звучно скрипел под ногами. Оголенный песок на дюнах смерзся в камень.
Оскар поднялся рано и вышел на берег, никого не встретив по дороге. Пронзительный ветер рвал полы его куртки, щипал уши и пальцы. Вдоль всего берега, насколько можно было разглядеть в предутренней тьме, море сплошь затянулось ледяной коркой, по которой с шипением скользили, уносясь вдаль, струйки песка и мелкой снежной пыли.
Оскар запахнул плотнее куртку и тяжелыми, усталыми шагами двинулся обратно. Во дворе он столкнулся с отцом. Они остановились и молча обменялись выразительными взглядами. Старый Клява только закашлялся и опустил глаза, а сын, не оборачиваясь, вошел в дом.
Ветер не унимался, не спадал и мороз. Весь залив покрылся толстым слоем льда. Чешуяне так больше и не увидели своих сетей.
Несколько дней старый Клява ходил насупившись и не разговаривал с Оскаром, словно сети пропали по вине сына. Другие рыбаки тоже некоторое время отплевывались особенно энергично и из-за всякой малости ворчали на жен. Оскар уже не слышал по ночам голосов Лидии и Эдгара. Но когда лед достиг двухфутовой толщины, рыбаки примирились с невозвратимой утратой и перестали сердиться на самих себя и на весь белый свет. Они опять собрались у опрокинутого карбаса и сговорились сшить артельный невод для салаки, – пришло время выходить на подледный лов. Обсудив все подробности, они разошлись по дворам, переворошили в клетях снасти, выбирая подходящие куски сетей и подвязывая грузила, точили пешни и чинили зюзьги для вычерпывания битого льда. Все снасти свезли на двор к Бангеру и там до самого вечера вымеряли и сшивали куски невода. Эдгар за это время успел запрячь лошадь и съездить в местечко за водкой. Иначе и быть не могло. Всякое артельное дело, будь то сшивка или расшивка невода, спуск карбаса на воду, требует выпивки – так уж повелось от отцов и дедов, и даже посреди зимы, когда карманы у рыбаков были пусты, как выпотрошенная салака, на это всегда набиралось несколько латов.
Бутылка опорожнялась за бутылкой. Лица багровели, языки теряли гибкость, дух гордыни уже витал над рыбаками. Старики утверждали, что нынешняя молодежь никуда не годится, вот в прежние времена, когда они сами были молоды… И чего только они не вытворяли!
– Спроси, если не веришь… – И они призывали в свидетели не только присутствующих товарищей по давнишним приключениям, но и покойников.
Оскар пил наравне с остальными, потому что в Чешуях не было мужчины, который бы не выпивал. Он был здесь моложе всех и ближе всех принимал к сердцу насмешки стариков над младшим поколением. Однако Оскар долго сдерживал себя и не мешал старикам Дунису и Осису честить наперебой молодежь. Но когда рыжебородый Осис стал бахвалиться способностью предсказывать погоду, Оскар оборвал хвастливую речь:
– Чего же вы на прошлой неделе ни словом не обмолвились, а вместе с другими дуралеями забросили сети в море? Хвалиться да других высмеивать вы все мастера! А что вы такого сделали на своем веку? Придумали что-нибудь новое? Ничего. Гордиться гордитесь, а сами вычерпываете море ложкой да еще жалуетесь, что мало рыбы!
– А сам-то ты что нового придумал? – спросил рассерженный Осис. Раздался смех. Рыбаки перемигнулись, старый Клява пренебрежительно сплюнул.
– А верно, раз ты у нас такой мудрец, что ж ты изобрел? – спросил он.
Оскар поднялся из-за стола. Комната была полна табачного дыма, за которым никто не мог разглядеть его лица, но голос Оскара звучал твердо, уверенно:
– Мне думается, я кое-что нашел. Может, я и не первый, может, в других местах люди уже испытали мою находку, но это сути дела не меняет.
– О чем тут разговор идет? – спросил лавочник Бангер. Он подошел к Оскару и наполнил его стаканчик водкой.
– Пей, Оскар, твой черед. Ну, расскажи, что это за выдумка, поделись с нами; вдруг из нее что-нибудь получится?
Оскар выпил и утер рукавом губы.
– Вы все видели мережи, какие ставят в реках, озерах и вообще в спокойных водах. Вот такую мережу, только гораздо больше и крепче, можно было бы поставить на якорях в море. Это все равно что неводом ловить, только мережа может простоять, сколько тебе захочется. Остается каждое утро поднимать мотню и смотреть, что в нее попалось.
– Ах ты, умная голова! – задыхаясь от смеха, закричал старый Клява. – Пощупай лоб, Оскар, нет ли у тебя жара. Ставить в море мережу! Господи боже мой, ну что за голова! Ха-ха-ха!
Остальные, за исключением Бангера, присоединились к хохочущему Кляве.
– Ты, видно, полагаешь, что море всегда будет тихое, как пруд? – орал через весь стол Осис. – Что станет с твоей ловушкой, когда задует юго-западный или северяк? Он ее мигом развалит по швам и все канаты порвет!..
– Ничего не развалит и не порвет! – перебил его разгорячившийся Оскар. – Там будут стальные тросы.
– Ну, а сеть? Что станет с сетью, когда волны начнут бушевать?
– Сеть будет из прочной хребтины.
– Какая же это рыба полезет тебе в такое толстое одеяло?
– Да всякая, какая только в море водится.
– Может, скажешь, и лосось?
– Ну, конечно, и лосось, о нем-то я больше всего и думал.
– Знаешь что, парень, – сказал старый Дунис, – если уж ты изобретаешь такие штуки, нечего подымать на смех стариков. Еще никто не построил такой снасти, чтобы море не могло с ней справиться.
– А я вот построю!
В комнате снова раздался смех.
– Не давать ему больше водки! – сердито крикнул старый Клява. – У него уже голова кругом пошла.
Оскар скомкал шапку, пожал плечами и вышел. И сейчас же за его спиной словно потревоженный рой загудел.
– Да у него не все дома! – услышал Оскар голос отца.
– Ну посмотрим!.. – проворчал он.
На дворе сгущались сумерки. Холодный ветер хлестал ему в лицо, но Оскар так разгорячился, что ничего не чувствовал. Тяжелые сапоги гулко стучали по смерзшемуся песку. Поселковые собаки провожали его несмолкаемым лаем.
«Мы еще посмотрим, – думал Оскар. – Дайте мне только немного времени…»
Впереди раздался звук приближавшихся шагов. Навстречу шла молоденькая девушка, при виде которой Оскара будто обдало теплой водой. Два блестящих глаза лукаво взглянули на него из-под зеленого платка.
– Добрый вечер, Зента, – сказал он, остановившись.
– Добрый вечер! – ответила, улыбаясь, девушка. Она тоже остановилась, метнула по сторонам пугливый взгляд и опустила глаза.
Парень глядел, неловко улыбаясь, то на Зенту, то на носки сапог.
– Погода такая холодная… – сказал он наконец.
– Ты что, домой идешь?
– Тогда пойдем вместе. Хоть и не по дороге… ну, ничего…
Зента шла впереди, Оскар – отставая на шаг. Время от времени Зента оглядывалась на него, и тогда Оскар отворачивался в сторону. Взглянув на руки, он быстро спрятал их в карманы и подумал, что от его одежды несет запахом лежалых сетей. Они старались держаться ближе к заборам – там дорожка была ровнее. Иногда Оскар ускорял шаг, чтобы идти рядом с девушкой. Зента выжидательно глядела на него, но он продолжал молчать.
Наконец они остановились у дома Зенты.
– Так ты очень спешишь? – спросил Оскар вполголоса.
– У меня еще есть немного времени…
Зента нагнулась, подняла ивовый прутик и стала бить им по земле.
– Тогда поговорим.
Сковывающее обоих чувство неловкости постепенно рассеивалось. Они заговорили о повседневных делах – о завтрашней ловле, о сетях, которые Зента с матерью вязали для какого-то рижского магазина. У Зенты отец умер, брат пропал без вести еще в мировую войну, и женщины зарабатывали себе на хлеб то вязаньем сетей или низкой салаки в рыбокоптильнях, то на полевых работах у волостных богатеев.
– Почему ты больше не заходишь к Лидии? – спросил Оскар.
– Просто так, не всегда же есть время.
– Мне думается, у вас там что-то другое.
– Что же еще может быть? Да оно и лучше так… По крайней мере люди будут меньше болтать. Они вечно бог знает что выдумывают.
– А ты очень их боишься?
– Если их не бояться – проходу не дадут.
– Пусть их… Если я не знаю за собой ничего плохого, до других мне дела нет. Да и что они могут выдумать, если ты будешь встречаться с Лидией?
– Твоей матери кажется, будто я к вам только ради тебя и бегаю… Мне Вильма Осис сказала.
Оскар вздохнул. Губы его растянулись в горькой усмешке.
– И тебе это кажется настолько унизительным, что ты готова издали обходить меня. Ну, взгляни на меня, Зента, разве я на самом деле такой страшный? Я, правда, немного под хмельком, немного не в себе, как сейчас отец заявил, но, верно же, никому не опасен.
– Ты не так меня понял, – прошептала Зента, схватив Оскара за руку и придвинувшись к нему так близко, что оба почувствовали на своих лицах дыхание друг друга. – Тебе-то ничего, ты – мужчина, можешь и не обращать внимания на сплетни, а кто заступится за меня, если люди осмеют? Мне приходится жить со всеми в ладу, меня-то ведь никто не побоится.
– Они вечно думают самое скверное. Если бы ты бывал у нас, это бы еще ничего, так уж принято. А когда я прихожу к вам, получается, словно я сама навязываюсь… бросаюсь тебе на шею.
Зента вспыхнула, окончательно смутилась и убежала. В воротах она еще раз оглянулась и помахала рукой.
Какую-то болезненную пустоту почувствовал в груди Оскар. Подождав, пока затихли шаги девушки и скрипнула дверь, он побрел домой.
Дорогой он задумался о родном поселке. Предки чешуян проживали здесь и пятьдесят и сто лет тому назад, и в будущем столетии здесь, вероятно, будут еще жить их потомки. Все семьи давно перероднились. Так, из двадцати четырех дворов три принадлежали Клявам, пять – Осисам, а Лиепниеков насчитывалось с полдюжины. Чешуяне обычно выбирали жен и мужей между своими же посельчанами, часто у жениха и невесты были одинаковые фамилии. Старики неохотно отпускали детей на сторону и пришлых людей не любили.
Правда, молодежь стремилась вырваться из родного поселка, освободиться от власти его обычаев и устоев. Роберт Клява изучал экономические науки, Анита Бангер перешла в последний класс гимназии, средний сын Осиса окончил мореходное училище и служил штурманом дальнего плавания. Вырастало новое поколение, которому поселок казался слишком тесным, и оно стремилось пожить в иных условиях, среди иных людей. Но и между теми, кто в силу обстоятельств оставался дома, находились не удовлетворенные жизнью, не желавшие больше идти по отцовским стопам. К числу последних принадлежал и Оскар.
…Когда он пришел домой, отца еще не было. Мать подала на ужин жареную треску с вареным картофелем.
– Значит, завтра выходите с неводом… – начала она. – Дай только бог хорошего улова, Роберту давно пора справить новый костюм. Ему постоянно приходится бывать среди господ, нельзя же допускать, чтобы над ним смеялись.
Оскар посмотрел на запачканные смолой штаны и утвердительно кивнул головой.
– Да, костюм Роберту нужен, – сказал он. – Если бы только рыба пошла…
Поев, он ушел в свою комнатку, разделся и лег – в два часа ночи надо было уже выходить в море. Но ему долго не давали заснуть думы о встреченной на улице девушке. Да он и не избегал этих дум; ему хотелось, чтобы они помогли ему забыть другую, о которой он не смел вспоминать… Возле той было место только Роберту, он-то мог надеяться. Оскар курил папиросу за папиросой. Перед ним вставал образ тихой и робкой Зенты, но его тут же вытесняло милое, жизнерадостное лицо Аниты. Ему никак не удавалось разобраться в своих чувствах.
Мысли его были прерваны пьяными криками отца, когда тот поздней ночью вернулся от Бангеров.
– Эй, ты изобретатель! – закричал он, колотя в дверь к Оскару. – Не построил ты еще свою вечную ловушку? Давай завтра заякорим ее в море!
Оскар стиснул зубы, но ничего не ответил и натянул одеяло на голову. Немного пошумев, Клява ушел на свою половину. А за стеной скрипел снег, и тихий девичий смех сливался с мужским шепотом. Над дюнами завывал северо-восточный ветер – предвестник голодных дней.
Сын рыбака
Айтаков Недирбай родился в 1894 году в ауле Ак-Чукур Мангышлакского района в семье рыбака. В те времена рыбаки выезжали на лов рыбы в открытое море на небольших деревянных лодках - бударках - под парусом и с открытой палубой. Смельчаки иногда, в надежде на обильный лов, уходили на десятки километров от берега, а это считалось уже большим расстоянием. В сильные штормы небольшие судёнышки заливались водой и им нередко приходилось рисковать жизнью. Поэтому, когда кормильцы семей выходили на лов, им желали попутного ветра, а это значит - благополучного возвращения. А потом и взрослые, и дети ждали дня, когда они вернутся домой. Увидев родные паруса, они с радостью выбегали на берег, чтобы встретить своих отцов или старших братьев. Таков был один из нехитрых местных обычаев. Недирбай с младшими братьями Тачмурадом и Бекджаном тоже каждый раз выбегал навстречу судёнышку отца, который при встрече подхватывал его сильными руками и, целуя, подбрасывал вверх как мячик. Но однажды своего отца, Айтака, вышедшего в открытое море вместе со старшим сыном Кошабаем, Недирбай не дождался. Долго он с матерью и братьями всматривался в горизонт бушующего моря в надежде увидеть желанный парус. Прошла ночь и ещё один день, но рыбаки не возвращались. Тяжёлое несчастье обрушилось на семью Айтаковых. Пучина рассвирепевшего Каспия поглотила их кормильца. Недирбаю тогда едва исполнилось шесть лет. Кроме Недирбая, у матери остались ещё два младших сына: Тачмурад и Бекджан. Как ни велико было горе матери, но она понимала, что слезами ему не поможешь и что вся тяжесть воспитания детей легла теперь на её плечи. Чтобы прокормить осиротевших детей, она стала работать по найму у баев. Много лет с утра до вечера Дурдыгуль доила коров и коз, стирала бельё, убирала двор и выполняла всякую другую работу у известного тогда богача Нурджан-бая. Потом бежала домой в аул Ак-Чукур, где её ждали голодные дети.
Недирбай очень рано познал нужду, оставшись старшим, помогал матери по дому и у бая. Когда мальчик подрос, он с завистью смотрел на своих сверстников - они ездили в Форт-Александровск в школу. Родственники его отца видели это и знали, что Недирбай - серьёзный и способный мальчик. Не без колебаний они решили помочь ему тоже пойти учиться и на двенадцатом году устроили его в русско-туземную школу. Недирбай был хорошим учеником и, конечно, не думал бросать учёбу, но через три года заболела мать. За ним приехали родственники и увезли снова в аул. Так он простился со школой навсегда. Родственники помогли мальчику устроиться на рыбные промыслы к известному тогда рыбопромышленнику на Мангышлаке Захару Дубскому. Через год, в поисках лучшего заработка, Недирбай ушёл с промыслов Дубского и нанялся аробщиком к рыбопромышленнику Авакову. Около пяти лет возил он на арбе рыбу и другие грузы от промыслов до порта и обратно. Работа аробщиком для него была хорошей трудовой школой, он познал людей и их жизнь, и Недирбай стал настоящим рыбаком. Вскоре он поступил ловцом на ватагу сначала к Авакову, а затем перешёл опять на промыслы к Захару Дубскому. Работая среди рыбаков, Недирбай видел собственными глазами, в каких условиях трудились его товарищи, как они из года в год разорялись хозяевами ватаг и впадали в ещё большую нужду, а порой и в нищету. Сколько ни работал Недирбай, но как и его товарищи, жил впроголодь. Так продолжалось до прихода Советской власти в Закаспийскую область.
На Мангышлаке Советскую власть встретили с радостью, и когда здесь были созданы Советы, его жители, к тому времени окончательно разорённые, стали ходатайствовать перед Советской властью о предоставлении им более удобных земель, где бы они могли прокормить свои семьи. Советская власть удовлетворила их ходатайство, и в 1919 году семья Айтаковых вместе с другими мангышлакцами переехала на станцию Джебел Красноводского района. Здесь Айтаков сразу примкнул к тем, кто укреплял Советскую власть на местах. В 1920 году он работал в Джебель-ском аульном Совете и в волостном революционном комитете на должности заведующего ЗАГСом. В 1921–1922 годах - заведующим отделом социального обеспечения Красноводского уездного исполнительного комитета. В эти же годы был избран членом уездного исполнительного комитета. С конца 1922 по ноябрь 1924 года Айтаков был избран заместителем председателя, а затем председателем Президиума ЦИК Туркменской ССР. С ноября 1924 по февраль 1925 года он работает председателем революционного комитета Туркменской ССР. С февраля 1925 по июль 1937 года товарищ Айтаков - член ЦИК ТССР и СССР, председатель Президиума Туркменской ССР и СССР.
Товарищ Айтаков являлся членом оргбюро КП(б) Туркменистана, на I–VI съездах КП(б) Туркменистана, состоявшихся в 1925–1937 годах, избирался в состав ЦК КП(б) Туркменистана. С 1925 года по 1937 год был членом бюро ЦК КП(б) Туркменистана, неоднократно избирался делегатом съездов ВКП(б).
Познав в своей жизни до Великой Октябрьской социалистической революции нужду и голод, Айтаков с присущей ему кипучей энергией выполнял все задания партии. В трудные годы становления Советской власти, особенно в условиях Туркменистана, где ещё долго сохранялись враждебные силы, Айтаков всюду поднимал народ на защиту народной власти.
Люди старшего поколения, которым приходилось встречаться с Недирбаем Айтаковым, сохранили о нём самые лучшие воспоминания как о блестящем организаторе, о чутком и отзывчивом товарище, снискавшем всеобщее уважение народа.
Жизнь Недирбая Айтакова, первого президента Туркменской Советской Социалистической Республики, является ярким свидетельством того, что Советская власть перед человеком открывает широкую дорогу для раскрытия своих способностей и высоко ценит тех, кто честно трудится на благо процветания своего народа и Отечества.
Из книги Гопакиада автора Вершинин Лев РэмовичРыбак рыбака Вопреки утверждениям «новых мифологов», во всех описанных перипетиях Москва, дорожа миром с немцами, никакого участия не принимала. Хотя и не скрывала, что в конфликте двух украинских властей «законным» (ибо избранной) считает все же Харьковское
Из книги 1612. Все было не так! автора Винтер Дмитрий Францович«Рыбак рыбака…» Внутриполитическому повороту соответствовал и внешнеполитический. Это ясно, вопрос лишь – в какую сторону. Как В. Куковенко, так и А. Янов называют внешнюю политику Ивана Грозного «протурецкой» и «антиевропейской», чего не могло быть просто потому,
Из книги «Уродливое детище Версаля» из-за которого произошла Вторая мировая война автора Лозунько Сергей«Рыбак рыбака видит издалека», или Как Польша спелась с третьим рейхом Межвоенная Польша - это государство с морем амбиций при минимуме амуниции. Даже неадекватный человек подобного толка может наворочать много дурного. А что уж говорить, если такого рода
Один рыбак часто ходил на реку Валу и каждый раз возвращался с хорошим уловом. Но однажды стал он выбирать сеть из реки, а вумурт схватил его за руки - и не отпускает.
Ты моей рыбы довольно повытаскал, пора и расплачиваться, друг человек. Расплата будет такая: сейчас я отпущу тебя домой, но того, кто у тебя родится, в шестнадцать лет приведёшь ко мне.
У рыбака росло уже семь дочерей. Он подумал: «Кто ни родится, всё одно жалко». Но куда денешься? Без рыбы не прожить. «Приведу», - скрепя сердце, согласился он.
Вечером добрался до дому, жена встречает его радостью: сын родился. Закручинился рыбак, загоревал. Уж так-то ему стало жаль через шестнадцать лет отдавать единственного сына вумурту… Ничего не сказал жене: зачем раньше времени печалить, лучше уж одному мучиться. Прошло шестнадцать лет. Настала пора открыть сыну горькую тайну. Всё отец поведал, ничего не утаил.
Без вины виноват я перед тобой, сын мой любимый. Не хотел, но пришлось пообещать вумурту отвести тебя на берег Валы и там оставить.
Раз обещал, что поделаешь. Так тому и быть.
Отвёл рыбак сына на берег, где рыбачил в тот злополучный день, и оставил одного, а сам, чтобы слёз не показать, быстро пошёл прочь. Долго сын сидел на берегу, ничего не видя и не слыша, пока над самой головой не захлопали крыльями птицы. Двенадцать голубок покружились над ним - на берег спустились. Только коснулись земли - в красивых девушек обратились и, сняв с себя одежду, вошли в реку купаться. Это были ученицы того самого вумурта, к которому привёл рыбак сына. Пока они весело плескались, парень взял да и припрятал одежду одной из них. Одиннадцать девушек, накупавшись, оделись и, обратясь в голубок, улетели, а двенадцатая осталась. Ищет, ищет и не может отыскать платье.
Кто вернёт моё платье - того спасу от гибели, - крикнула она громко.
Тогда паренёк вышел к ней и отдал девичью пропажу. Она благодарно взглянула на него и сказала:
Скоро придёт сюда старик вумурт и даст тебе такую задачу: указать, которую из голубок выберешь названой сестрой. Мы будем сидеть на берегу. Все станут воду пить, а я - нет. Укажи на меня.
Так и случилось. И вумурт явился, и голубки сели у воды.
Которая твоя названая сестра? - спросил вумурт.
С того края вторая.
И угадал.
Стал он жить у вумурта. Тот сделал и его своим учеником. Вскоре парень тоже научился принимать разное обличье, превращаться и в птиц, и в зверей, даже в гадов ползучих. Они очень сдружились с названой сестрой, во всём помогали друг другу и стали неразлучны. Втайне от всех они сговорились бросить вумуртов и жить с людьми.
Однажды они обратились в голубей и скрылись. Узнав о беглецах, вумурт послал вдогонку одиннадцать голубей. Догадавшись о погоне, парень обратился в мельника, девушка - в мельницу. Голуби долетели до них и стали выспрашивать у помольцев, не пролетали ли здесь голубь с голубкой.
Не видели, - ответили им помольцы.
Голуби ни с чем вернулись к вумурту, сказали, что беглецов так и не встретили, лишь одна мельница попалась им на пути.
Эх вы, это они и были! Никакой мельницы нет в той стороне. Летите обратно и верните мне их!
Одиннадцать голубей снова полетели в погоню за беглецами. Парень и девушка меж тем отправились дальше. И опять они заметили погоню. Обернулись одна - церковью, другой - попом/.v
Долетела до церкви погоня и спрашивает у прихожан, не попадалась ли им на глаза пара неразлучных голубей.
Да нет, не видали таких, - ответили им прихожане.
Вернулась стая к вумурту. Мельницы, рассказали, и правда больше нет на том месте, а церковенка объявилась на пути.
Почему же вы их не поймали? - спрашивает вумурт. - Это они и были.
Пришлось самому лететь вдогонку - в коршуна превратился. Летел, летел - ни мельницы, ни церкви, ничего необычного на пути не встретил. Успели, видно, к дому прибиться. Так ни с чем вумурт и вернулся к себе. А сын рыбака добрался до родного дома. И не один, а с красавицей. Вскорости и свадьбу сыграли, зажили в мире и согласии.
Жил когда-то в древние времена за кишлаком Чаральзар рыбак по имени Хаким с женой и сыном. Вблизи лачуги, в которой они ютились, протекала большая река.
Каждый день утром старик уходил ловить рыбу. Пойманной рыбы ему еле хватало, чтобы прокормить себя и свою семью. Хаким был очень беден, и поэтому ни он, ни его семья ни с кем не водились, нигде не бывали, да и к ним тоже редко кто заглядывал.
Однажды утром старик Хаким приготовил свои снасти и ушел рыбачить. Дорога к реке шла по буграм и оврагам, идти было трудно. Добравшись еле-еле до реки, старик отдохнул немного на берегу и начал ловить рыбу.
Наловил он уже очень много, как вдруг в сеть попала золотая рыбка. Хаким обрадовался, взял в руки золотую рыбку и залюбовался ею.
Придя домой, он позвал сына и сказал:
- Сынок, отнеси вот эту золотую рыбку царскому визирю и сейчас же вернись назад.
Сын рыбака взял золотую рыбку и пустился что есть духу по большой дороге прямо в город. Войдя в царский дворец, он подумал: «Ну что такое визирь? То ли дело царь! Эх, да ну его, этого визиря, отдам лучше рыбку самому царю!»
Как подумал, так и сделал: отдал золотую рыбку царю. Царь принял подарок, приказал пустить золотую рыбку в хауз, но ничего не сказал мальчику, а прогнал его.
Ты кому отдал рыбку, сынок?- спросил его отец.
- Отдал самому царю, - ответил мальчик.
Рыбак Хаким очень огорчился, но ничего не сказал и занялся своим делом.
На другой день утром визирь, идя через двор, увидел в хаузе красивую золотую рыбку. Полюбовавшись немного, он вошел к царю.
Откуда появилась в хаузе рыбка?- спросил он.
Царь сказал, что ее принес сын старого рыбака, живущего за кишлаком Чаральзар.
Визирь разгневался на мальчика, что он не принес золотую рыбку ему, а отдал прямо царю, и решил во что бы то ни стало загубить его.
О властелин мира! - сказал он, обращаясь к царю. - Как хорошо эта рыбка украшает хауз, но она одинока, у нее должна быть подруга. Прикажите мальчику достать ей подругу, и тогда хауз с двумя золотыми рыбками станет еще краше.
Совет этот очень понравился царю, и он приказал немедленно послать за стариком, чтобы тот не шел, а летел, не касаясь земли.
Старика в один миг доставили во дворец, и он предстал перед царем.
Где ты достал эту золотую рыбку, там же достанешь и ее подругу, - сказал, царь старику. - Даю тебе сорок дней сроку. Не достанешь - повешу, будешь болтаться на виселице.
Старик вернулся домой опечаленный. Позвав сына, он сказал ему:
- Вот видишь, из-за того, что ты отдал рыбку не визирю, а самому царю, беда свалилась на наши головы. Там в реке гуляет подружка золотой рыбки, мы должны ее поймать. Это очень большое и трудное дело. Если за сорок дней мы ее не поймаем, царь повесит и меня и тебя. Мы должны выполнить это во что бы то ни стало, другого выхода у нас нет. Теперь мы оба пойдем на берег реки и будем ловить рыбу.
И вот старик вместе с сыном пошли на берег реки. Отдохнув немного, они приступили к ловле. До самого вечера старались они изо всех сил, наловили очень много, но все это были простые рыбы. Тридцать девять дней отец и сын ловили рыбу, но золотая рыбка так и не попалась в сеть. Вернулись старик и его сын домой с печальными думами.
Ну, остался один сороковой день, а золотой рыбки мы так и не поймали, теперь царь повесит нас, будем оба болтаться на виселице!- со страхом говорили они друг другу.
Настал сороковой день. «Теперь уж недолго нам жить, всего-навсего один только день!»-думали отец и сын.
Уверенные в том, что завтра пробьет их смертный час, они в последний раз пошли ловить рыбу. До самого позднего вечера трудились они, и, о счастье, когда уже совсем стемнело, в сеть попалась такая же, очень похожая на прежнюю, золотая рыбка.
Отец и сын очень обрадовались. У старика задрожали руки, и слезы градом полились из глаз. Он не верил, что спасся от смерти.
Поздно вечером рыбак Хаким с сыном вернулись домой. А старуха, как всегда, взобравшись на крышу, стояла там в томительном ожидании, посматривая на дорогу, думая-гадая, что же сегодня принесут отец и сын. «Сегодня уже сороковой день. Срок кончился. Если не поймают рыбку, значит расстанусь я со своим стариком и сыном навеки!»-горестно вздыхая, говорила бедняжка и, охваченная тревожными думами, беспокойно ходила по крыше взад и вперед.
Но вот вдали показались старик и сын. Старуха не вытерпела и крикнула:
- Поймали золотую рыбку?
Подойдя поближе, старик вынул из ведра золотую рыбку и показал старухе.
Лишь только настало утро, рыбак Хаким дал рыбку сыну и велел отнести во дворец.
Отдай рыбку визирю! - строго-настрого наказал он.
Мальчик отправился в царский дворец. Между тем царь ждал- ждал и страшно разгневался.
Сегодня уже сорок первый день. Пойдите разыщите рыбака и сейчас же приведите сюда! - приказал он.
В этот момент в дверь вошел мальчик и, отвесив царю низкий поклон, подал ему золотую рыбку. Царь обрадовался, сошел по ступенькам вниз и пустил рыбку в хауз. А мальчик вернулся домой.
Идя к царю, визирь опять посмотрел в хауз и увидел, что там уже плавают две золотые рыбки. Он поспешно вошел к царю и поздравил его. Царь и визирь прошлись по саду и подошли к хаузу. В хаузе плавали две золотые рыбки, одна другой красивее.
Долго любовались они рыбками. Наконец визирь заговорил:
- О властелин мира, как красив ваш замечательный сад! Ни у одного царя нет такого. Теперь все есть в вашем саду, одного только не хватает - нет у вас золотого хауза.
Царь посмотрел на свой хауз и погрузился в думы.
О властелин мира!- сказал визирь вкрадчивым голосом. - В одной стране, где живут дивы, есть золотой хауз. Вода в нем, как в роднике, кипит и бьет ключом. Вокруг него золотая решетка, золотые кресла, весь он покрыт золотом. Вот если бы принести этот хауз и устроить здесь, ваш сад стал бы еще краше!
- Кто же принесет его сюда?- спросил царь.
- Кто принес рыбку, тот принесет и хауз, - ответил визирь. - Зачем вам об этом беспокоиться? Вы только прикажите, вот и все!
Царь приказал своим людям быстро разыскать и привести к нему сына старого рыбака Хакима. Визирь подумал с тайным злорадством: «Ну, теперь не миновать тебе смерти. Попадешь к дивам в лапы, они тебя живым не выпустят!»
В стране дивов есть золотой хауз, - сказал царь мальчику. - Пойдешь прямо к ним и принесешь сюда этот золотой хауз. Если не принесешь, повешу, будешь болтаться на виселице.
- О государь! - взмолился мальчик, - да разве можно принести хауз?!
- Как ты смеешь перечить царю?! - прикрикнул на него визирь. -Разве можно говорить с царем, как с равным. Поди прочь, несчастный!
Визирь выгнал мальчика из дворца. Вернулся он домой опечаленный. Стоило только рыбаку Хакиму увидеть его, как он сразу догадался, что опять случилась беда.
Что случилось, сынок?- спросил он. - Наверное, опять рыбку отдал царю?! Ну, говори, в чем дело?
Мальчик рассказал отцу все по порядку, как его принял царь, как приказал достать золотой хауз и как визирь выгнал его из дворца. Старик задумался, потом сказал:
- Слушай, сынок! Визирь задумал тебя погубить. Ты сейчас поди к царю и попроси, чтобы дал он тебе железный посох, железные башмаки, несколько баранов и несколько ослов. Царь тебе не откажет, по его приказу все приготовят для тебя. Когда ты все это получишь, отправляйся в путь. По дороге паси баранов. Будешь ехать все время на ослах. Как только один осел устанет, слезай с него и садись на другого.
Мальчик пошел во дворец и попросил у царя железный посох, железные башмаки, баранов и ослов, словом, сделал все так, как научил его отец. Царь, не говоря ни слова, приказал дать мальчику все, что он попросил.
Мальчик сел верхом на осла, остальных ослов и баранов пустил вперед и отправился в далекий путь.
Расставшись с отцом и матерью, он не знал, что ему делать, куда ехать, и, подгоняя ослов и баранов, ехал по степям и горам. Дорога была дальняя, степь бескрайняя. Ехал сын рыбака, ехал. Увидит, что осел устал, слезает с него, садится на другого и опять едет дальше. В пути он питался мясом баранов. Долго ехал мальчик по безлюдным степям и горам. Но всему бывает конец, зарезал он последнего барана, мясо кончилось, и есть стало больше нечего. Ослы измучились в дальней дороге, они уже не шли, а еле-еле волочили ноги. Что делать? Надел мальчик на ноги железные башмаки, взял в руки железный посох и, опираясь на него, пошел пешком.
Долго он шел и много прошел, нигде не отдыхая, и очень устал. Взобрался на вершину холма, хотел идти дальше, но не смог сделать ни шагу: ноги не двигались, все тело словно свинцом налилось. Лег он на землю и сразу уснул как убитый.
Уж и вечер настал, и темная ночь спустилась на землю, а мальчик все спал и спал. И приснился ему чудесный сон: будто подходит к нему благообразный старец среднего роста, с белой как лунь бородой, в светлом полосатом халате и спрашивает, как и зачем он сюда попал? Мальчик стал рассказывать, куда и зачем послал его царь, сколько дней и ночей промучился он в степи. Вспомнил он про свои ноги, избитые в кровь, про мозоли и мучительную боль в спине и расплакался, жалуясь на свою горькую судьбу. «Не плачь, сынок, - сказал старец, - я тебе помогу, сделаю для тебя доброе дело. Но золотой хауз, о котором ты говоришь, день и ночь охраняют дивы. Ты его не сумеешь достать, тебе это не под силу. Я дам тебе вот этот орех, ты вернешься домой, пойдешь с ним к царю и спросишь, где нужно устроить хауз, пусть укажет это место. Царь будет тебя ругать: «Где твой хауз? Ты его принес?»-спросит он, а потом укажет место. Ты подойди к этому месту и изо всей силы ударь орехом об землю, и тут золотой хауз будет готов. Так ты спасешь себя от лютой смерти». С этими словами старец сунул мальчику за пазуху волшебный орех и вмиг исчез, как будто его и не было.
Проснулся сын рыбака Хакима и первым долгом торопливо сунул руку за пазуху, смотрит - и в самом деле там лежит орех. Обрадовался мальчик и, не чувствуя боли ни в ногах, ни в спине, пустился в обратный путь. Знакомым путем было легче идти.
Скоро он добрался до своего дома. Смотрит - из хижины два царских палача вывели отца и мать и погнали по дороге. Оказывается, царь и визирь, не дождавшись мальчика с золотым хаузом, приказали казнить рыбака Хакима и его жену. Мальчик сказал, чтобы отпустили стариков, а сам пошел к царю.
Ну, где твой хауз?-закричал в гневе царь.
- А где вы хотите устроить хауз?- спросил мальчик.
Царь рассвирепел еще больше, затопал, заорал:
- Да у тебя же нет ничего в руках, а ты еще спрашиваешь, где строить хауз?! Палачей сюда!
Этот крик услышал визирь, бросил все свои дела и поспешил к царю.
О властелин мира!- сказал хитрый визирь. - Покажите этому мальчишке, где должен быть хауз, посмотрим, что он сделает.
- Вот здесь устраивай!- сказал царь и указал на самое красивое место среди сада.
Мальчик подошел, вынул из-за пазухи орех и ударил изо всех сил об землю. В тот же миг на глазах у всех появился золотой хауз. Вокруг хауза стояла золотая решетка и тут же были расставлены золотые кресла. В самой середине хауза кипела и била фонтаном вода, рассыпая кругом бриллиантовые брызги.
Царь очень обрадовался и приказал мальчику вынуть из старого хауза обеих рыбок и пустить их в золотой. Мальчик поймал рыбок и только поднес к берегу, как обе рыбки, сверкнув золотой чешуей, нырнули в прозрачную воду и поплыли вокруг фонтана.
Царь и все придворные любовались золотым хаузом, рыбками и радовались.
Один только визирь не был рад. Злоба душила его, что мальчик не погиб, а вернулся жив и невредим. Опять он начал строить козни против мальчика. А мальчик пошел домой и рассказал отцу и матери обо всем, что с ним произошло.
Время шло. Сын рыбака Хакима подрос и стал красивым юношей. Однажды визирь пришел к царю и сказал:
- О властелин мира! Благодаря моим советам вы стали обладателем золотых рыбок и золотого хауза. Но в вашем саду все еще не хватает самого главного, и вот об этом-то я и хочу вам сказать. В одной стране есть красавица пэри. Если вы прикажете разыскать и доставить сюда эту красавицу, то в вашем саду уже никаких недостатков не будет.
- Кто же выполнит такое дело?- спросил царь.
- Выполнит тот же самый сын старого рыбака, который принес хауз с золотыми рыбками, - ответил визирь.
Царь приказал немедленно разыскать и привести юношу.
Ты выполнил для меня два дела, но есть еще одно. Ты пойдешь в царство пэри и привезешь мне оттуда - красавицу пэри - приказал царь.
Юноша ничего не ответил и молча пошел домой. Он не знал, где и как достать красавицу-пэри, и сказал отцу про новый приказ царя.
Крепко задумался рыбак Хаким, думал-думал и наконец сказал:
- Ты ничего не принес визирю, а все отдал царю. За это визирь добивается, чтобы царь казнил тебя. Но делать нечего, иди к царю и проси опять несколько баранов, несколько ослов, железные башмаки и железный посох. Как получишь все это, отправляйся в дорогу. Ты уже взрослый юноша, силы у тебя стало побольше, как-нибудь справишься.
Юноша сделал так, как научил его отец: пошел к царю и попросил баранов, ослов, железные башмаки и железный посох. Царь приказал все выдать юноше без промедления. Юноша сел верхом на осла, пустил остальных ослов и баранов вперед и выехал за город на большую дорогу.
Долго он ехал и много проехал, добрался до одного кишлака, смотрит - из него люди бегут сломя голову, и старые, и малые, и мужчины, и женщины, ну, словом, все - от семилетнего ребенка до семидесятилетнего старика. Каждый из них схватил, что под руку попало-кто вилы, кто топор, кто кетмень, кто веревку, а мальчишки вооружились камнями, женщины - палками, скалками, кочергами, поварешками.
Спросил с удивлением юноша:
- Что случилось? Куда это вы?
Никто ему не ответил. Начал расспрашивать другого, третьего, его и слушать не стали: так все спешили.
Позади всех отстал семилетний мальчуган. Подъехал к нему юноша на своем осле, пристал:
- Говори, куда бегут?
Мальчуган рассказал:
- В нашу деревню повадился вор-великан, всех наших баев обворовал, все имущество забрал. До сих пор никто его не мог поймать, а теперь поймали. Вот люди и бегут убивать этого вора.
Юноша, недолго думая, тоже повернул осла и поехал вслед за толпой, подгоняя своих ослов и баранов. Подъехал, смотрит - стоит высокая виселица, вокруг виселицы толпа народу, а под виселицей человек, и на шее у него веревка. Старые и малые стоят с топорами и тешами, и кетменями, а женщины с палками, скалками, кочергами, поварешками - все уставились на вора и не спускают с него глаз.
Юноша отогнал баранов и ослов в сторонку, пробрался сквозь толпу и подошел к вору.
Тут люди рассказали ему, что это такой ловкий вор-великан - всем ворам вор. Если побежит, то ни на каком скакуне его не догонишь. Сорок баранов на завтрак ему не хватает.
Но сейчас вор стоял и не мог шевельнуться, потому что на шее у него была крепко затянута петля.
Юноша крикнул людям, которые стояли под виселицей и собирались вешать вора:
- Не убивайте его! За сколько вы продадите вора?
Толпа зашумела. Сначала никто не соглашался продать вора-великана.
Не надо!- кричали баи. - За сколько бы мы его ни продали, за двадцать ли баранов, за сорок ли, все равно он их у нас украдет и опять каждую ночь будет воровать. Убить надо его!
Но те, кто были победнее, сказали:
- Какая будет польза от его смерти, лучше продадим его этому юноше.
Как баи-крикуны ни старались, не удалось им убить вора-великана, В конце-концов юноша отдал всех своих ослов и баранов, и вора освободили.
Но как только сняли с его шеи петлю, вор-великан захохотал: «Ха- ха-ха-ха!» Вышел из толпы и снова захохотал: «Хо-хо хо-хо!» Потом вдруг прыгнул в сторону и, захохотав в третий раз, кинулся бежать - только его и видели.
Лишившись всех баранов и ослов, юноша вышел из толпы, постоял - постоял, надел себе на ноги железные башмаки, взял в руки железный посох и, опираясь на него, пошел куда глаза глядят.
Теперь послушайте про вора. Шел он и думал: «Зачем этот юноша спас меня от смерти? Что за причина?»
Думал он думал - и наконец, вернувшись назад, разыскал юношу и начал его расспрашивать, откуда он, куда и зачем идет. Юноша рассказал все.
Тогда вор предложил:
- Садись мне на плечи!
Юноша кое-как вскарабкался на плечи великана, и он помчался во весь дух. Вскоре они очутились около высокого железного дома.
Вор открыл железные ворота и вошел во двор. Зарезал он сорок баранов, сварил и начал есть. Юноша не успел оглянуться, как от баранов остались одни только косточки.
Отдохнув немного, вор сказал юноше:
Я достану тебе девушку-пэри. Жди меня здесь.
С этими словами он выскочил за ворота и побежал. Долго бежал вор напрямик без дороги и наконец добежал до большого, окруженного высокой стеной замка. Здесь жила красавица-пэри.
Подойдя к воротам, вор постучал потихоньку и отошел в сторону. Вдруг открылась калитка, и из нее вышел див. Вор ударил дива и убил. его с одного маху. Войдя во двор, он наткнулся на сорок дивов и схватился с ними врукопашную. Убив всех дивов, он открыл дверь и вошел в комнату. Там сидела красивая пэри. Она давно уже не видела людей, и спросила вора-великана, как он попал сюда? Вор рассказал ей все по порядку, вывел пэри из комнаты, сел с ней на коня и привез к юноше.
Теперь надо было отправляться в обратный путь. Вор дал юноше и девушке волшебного коня-скакуна.
Только не прикасайтесь к поводьям!- предупредил он и убежал.
Сел юноша на коня и подал руку пэри, чтобы помочь ей, но нечаянно задел за поводья. Вдуг поднялся сильный ветер, пыль завертелась вихрем. Тут в небе появились три голубя, подхватили девушку, полетели с ней к высоким горам и скрылись в пещере.
Юноша растерялся и не знал, что делать и как теперь найти пэри. Между тем вор-великан отбежал не так далеко. Он заметил, что случилась беда, в один миг примчался к юноше и спросил, в какую сторону улетели голуби с девушкой. Юноша рассказал, как было дело, и указал ему пещеру. Вор подбежал к пещере и громко крикнул:
- Выходи, добрая пэри, я здесь!
Но пэри в темноте не могла найти дорогу к выходу. Тогда великан научил ее, как выйти из пещеры. Пэри вышла и сказала:
- Я не могу ехать с юношей, за мной гонятся дивы.
- Ну хорошо, -посоветовал великан, -тогда жди. Как только явятся дивы, спроси их, почему у людей душа в самом человеке, а у дива одно только тело, а душа в другом месте. Они будут молчать, а ты спроси еще раз, где спрятана их душа. Если они не скажут, то ты плачь и добивайся, чтобы сказали. Тогда они откроют тебе свою тайну. Как только узнаешь, выйди и скажи мне. - Научив пэри, что и как нужно сделать, вор вернулся к юноше.
Когда явились дивы, пэри спросила их, где находятся души у дивов. Дивы заподозрили что-то недоброе и сначала не хотели ей говорить, но посоветовались и пришли к такому мнению: «Ну что может сделать эта слабая девушка? Бояться нам нечего». Старший див подозвал девушку к выходу из пещеры и показал:
- Вон там, видишь, сейчас же за оврагом растет высокая чинара, а под той чинарой родник, а в роднике сундучок. В этом-то сундучке и хранятся наши души. Если подойти и раскачать чинару, тотчас же золотая рыбка махнет своим хвостом и выбросит из воды сундучок.
Девушка обрадовалась, угостила дивов вином. Они напились допьяна и заснули. Тогда пэри вышла из пещеры и рассказала вору- великану, где хранятся души дивов.
Великан подбежал к чинаре и ударил по стволу ногой с такой яростью, что дерево свалилось на землю. В тот же миг золотая рыбка махнула хвостом и выбросила сундучок на берег. Вор сломал сундучок, вынул души дивов и помчался во всю прыть к юноше. Забегали, закричали дивы. «Ой, спина разламывается!»-стонали одни дивы. «Ох, болит голова!»-охали другие. Прибежали они к вору, повалились ему в ноги, ударились об землю лбами и завыли:
- Не убивай нас! Приказывай, сделаем все, что захочешь!
- Сейчас же разыщите пэри и принесите сюда. Если не принесете, пропали ваши души!-грозно крикнул вор.
Вмиг дивы исчезли, словно их и не было. Но не успел вор чихнуть, как они уже примчались назад вместе с пэри. Вор-великан отдал красавице пэри души дивов, распрощался с юношей и проводил их в обратный путь.
Наконец юноша прибыл в свою родную страну в хижину своего отца Хакима.
Услыхал об этом царь и приказал немедленно доставить пэри во дворец. Но юноша не захотел отдавать девушку царю, и тогда царь приказал своим воинам поймать юношу, связать его по рукам и ногам, привести во дворец живым или мертвым вместе с прекрасной пэри. Пришлось юноше с пэри прятаться в речных зарослях.
Между тем вор-великан, узнав, что юношу разыскивают царские воины и вот-вот поймают, во весь дух помчался на выручку. А пэри схватила души дивов и давай их жать руками. Вмиг прилетели перепуганные дивы, набросились по приказу пэри на царских воинов, и началась страшная битва. Много было воинов у царя, и победа уже склонилась на их сторону, ослабели дивы. Но тут примчался вор-великан, разметал царское войско. Царь и визирь погибли в битве, а сын старого рыбака стал править страной и женился на красавице пэри.
Вор бросил свое воровское дело и поступил на службу к молодому царю. Таким образом, все достигли своих целей и желаний.
Вилис Лацис
СЫН РЫБАКА
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава первая ЗИМА
На видземском побережье Рижского залива, возле речушки Зальупе, стоит рыбачий поселок Чешуи, защищенный грядою дюн от свирепых морских ветров. Узкая развилистая дорога вьется меж двадцатью четырьмя дворами, отделяя их друг от друга. Дома крыты замшелым тростником или черепицей, среди них лишь один кичится красной железной крышей. Дом этот строен в полтора этажа, с верандою и балконом; голубая вывеска, на которой намалеваны сахарная голова и разрезанный каравай, украшает вход в лавку Бангера, самого зажиточного человека в поселке. Здесь можно купить смолу, пряжу для сетей, пробку, мыло, конфеты, табак и кое-что из гастрономии. Мужчины здесь всегда найдут чем промочить горло, а женщины могут вволю посудачить. Лавка Бангера - сердце рыбачьего поселка: сюда стекаются все свежие новости и слухи, а отсюда они с поразительной быстротой разносятся по всем дворам.
Дальше всех от моря, на самом краю поселка, одиноко стоит дом старого Дуниса. Он похож на остальные здешние дома - такой же низкий, длинный, с прогнувшейся тростниковой крышей и небольшими оконцами. С северной стороны к нему пристроен крытый двор для скота, чуть поодаль - клеть для хранения рыболовных снастей и баня с рыбокоптильней.
Ближе всех к дюнам - дом рыбака Клявы, такой же ветхий, как и у Дуниса. Просторный двор обнесен со стороны дороги ивовым плетнем, позади дома тянется обмелевший лиман. Лет тридцать тому назад здесь была бухточка, сейчас ее отделяет от моря гряда дюн. Только осенней порой, когда западные ветры нагоняют в залив громадные массы воды, лиман вновь сливается с морем. Вдоль него растет несколько кустов сирени и жидких березок, но ни одного фруктового дерева в Чешуях не увидишь.
Севернее, на пригорке, откуда открывается вид на весь поселок, стоит маленький домик без каких-либо хозяйственных построек. Здесь когда-то жила вдова Залита с дочерью Зентой…
В этом тихом уголке обитает сильное, закаленное рыбацкое племя. Несколько лет тому назад здесь произошли события, нарушившие мирное течение обыденной жизни, и молва о них разнеслась далеко за пределы поселка.
В первый воскресный день после крещения Оскар Клява запряг лошадь и повез младшего брата Роберта, студента экономического факультета Рижского университета, в соседнее местечко, откуда начиналось автобусное сообщение с Ригой. С ними поехала и дочь лавочника Бангера - Анита; ей тоже пора было возвращаться в столицу, где она училась в последнем классе средней школы. Всю дорогу Оскар молча прислушивался к оживленным разговорам брата с Анитой. Они заранее радовались развлечениям, которые ждали их в городе, - театральным премьерам, выставкам картин и давно обещанным концертам Анри Марто. После двухнедельного отдыха молодые люди жадно стремились окунуться в многоцветный поток городской жизни.
Оскар не любил город. Он быстро утомлял его своими крайностями, угнетал избытком шума, движения, происшествий, всевозможных удовольствий и многообразием человеческих страданий. Даже во время деловых поездок он не мог высидеть там больше двух-трех дней. Смутно становилось у него на сердце, и он спешил обратно, в тихое царство дюн, где люди день и ночь дышат соленым запахом моря и засыпают под убаюкивающий гул прибоя. Здесь его ничто не угнетало. Бодро принимался он за повседневную работу - забрасывал сети, чинил невод, помогал отцу и сестре в рыбокоптильне.
Оскару исполнилось двадцать пять лет. Несмотря на то что он выделялся среди других парней тихим, молчаливым нравом, голову он держал высоко и ни перед кем ее не склонял. Когда Оскар шел по поселку, его большие красные руки тяжело свисали вдоль тела, словно обремененные собственной силой, и даже в толпе рыбаков его еще издали можно было заметить по гигантскому росту. Широкоплечий, с загоревшим от солнца, обвеянным морскими ветрами лицом, в облепленной рыбьей чешуей, запачканной смолой одежде и высоких сапогах с отогнутыми голенищами, он напоминал сказочного великана.
В местечке Оскар задержался ненадолго. Помог брату и Аните донести до автобуса вещи и стал прощаться. Подавая руку Аните, он посмотрел ей в глаза, покраснел, и в груди у него вдруг защемило. Это было незнакомое, впервые изведанное захватывающее волнение, но оно могло означать и боль, и грусть, и тревогу. Оно имело множество названий, и только одного, подлинного, которое охватило бы все эти чувства, Оскар еще не знал… Итак, он посмотрел на Аниту, покраснел и отвернулся.
Не оглянувшись ни разу, поехал он тихой улицей местечка и всю дорогу думал о девушке. На долгие месяцы исчезнет она среди каменных казарм большого города… Счастливый Роберт!.. При воспоминании о том, как брат и Анита сидели рядом в старых санях, Оскар вдруг почувствовал странное беспокойство. Всюду они будут вместе - в автобусе, в театре, на улице и в маленькой комнатке студента. И снова перед глазами возникало улыбающееся лицо брата возле раскрасневшейся от мороза девушки… Оскар потянул вожжи, лошадь пошла рысцой. Скоро завиднелись крыши поселка Чешуи. Оскару он показался вымершим. На улице не было ни души, даже не залаяла ни одна собака. Старые дома беспомощно и грустно глядели на него оконцами в полусгнивших рамах. Вид чахлого леска, песчаных холмов и замерзшего лимана почему-то взволновал Оскара, словно вокруг высились тюремные стены. Только заметив во дворе сестру Лидию, Оскар немного пришел в себя. Распрягая лошадь, он смотрел, как сестра носит воду. Приятно было глядеть на ее гибкий стан, который, казалось, не чувствовал тяжести полных ведер. Лидия шла легким шагом ловко оберегая новенькие туфли и синее платье от воды, переплескивавшейся через края ведер. Она взглянула в глаза брату, слегка улыбнулась и, ничего не сказав, прошла мимо. Улыбка, показавшаяся было на лице Оскара, медленно угасла. Он распряг лошадь, отвел в конюшню и пошел к морю.
Кучка мужчин в вязаных шерстяных фуфайках собралась у опрокинутого карбаса. Стоя со скрещенными на груди руками или облокотившись на карбас, они посасывали прокуренные, изгрызенные трубки. Лица у всех были медно-коричневые; у стариков их обрамляли окладистые бороды, а щеки молодых покрывала отросшая щетина. Рыбаки наблюдали море, ветер и тучи, и время от времени то один, то другой сплевывал коричневую слюну. Движения их были медлительны, такой же медлительной и обдуманной была речь - казалось, каждое слово произносится через силу. Среди рыбаков стоял старый Клява. Он все еще отличался статной осанкой, хотя голова его давно побелела, как яблоня в цвету. Набивая табаком трубку, Клява глядел не на кисет, а вдаль, в открытое море. При этом он покачивал головой и словно принюхивался к доносившимся оттуда запахам.
